«Смена, подъем!» - самая ненавистная команда в армии вывела меня из полусна-полузабытья. А спал я в комнате отдыхающей смены, где кроме старых кроватей с матрасами без простыней, но с грязными одеялами ничего не было. Разве что над кроватями на голых, выкрашенных в синий и белый цвета стенах висели тэны, обогревающие спящих солдат.
Казалось, только что закрыл глаза, а уже снова вставать и идти на пост. Ох уж эта двухчасовая отдыхающая смена, в которую не всегда успеваешь выспаться потому, что дотошные командиры довели ее до одного часа чистого сна. Боевой расчет, смена часовых по уставу, которая представляет из себя никому не нужный спектакль-пантомиму, прием и сдача порядка в караульном помещении – все это укладывается в два часа сна, положенные отдыхающей смене.
Невыспавшийся, чумной, я пытаюсь быстро надеть сапоги, единственное что разрешают снять караульным на время сна. Рядом, возле соседних коек, солдаты моей смены тоже воюют с сапогами. Обувшись, я быстро выхожу из комнаты и врываюсь в туалет. Здесь, как всегда, занято! Иду в сушилку, где висят все наши шинели и плащи. Надеваю свою шинель и опять лечу в сортир, потому что мочевой пузырь разрывается от того количества чая, которым мы, караульные, забиваем постоянный голод. Едва оправившись, слышу новую команду: «Смена, получаем оружие!» Иду получать свой АК-74 ( автомат Калашникова разработки 1974 года). Следующая команда: «Смена, на улицу шагом марш!» Нехотя передвигаю ноги. Все мои действия – как в тумане: мозг упорно пытается уговорить меня поспать еще. Я же автоматически делаю то, что должен делать, и только стараюсь не свалиться где-нибудь и не уснуть.
Смена с помощником начальника караула сержантом Ведьмаченко вышла из караульного помещения и направилась к пульту заряжания оружия.
Уже наступило утро, которое выдалось сегодня солнечным и тихим, но почему-то безрадостным для нас. Свет режет глаза, привыкшие за ночь к темноте, по-прежнему хочется спать и ничего не делать.
Но вот мы подошли к пульту заряжания. Пульт представляет из себя три стойки под автоматы и кирпичную стенку с резиновыми пуле улавливателями, продырявленными сонными солдатами в нескольких местах. Джон Макашев ( вообще-то не Джон, а Женя ) явно не в настроении – он тоже не выспался. Толкнув рядом стоящего Мышкина, Джон спрашивает у него : «Что ты так плохо на меня смотришь, Удав? По морде сейчас схватишь!» И подкрепляет свои слова ударом в плечо. Мышкин, ничего не ответив, смотрит в сторону.
Мышкину в армии не сладко. Хотя он и не хлюпик и не маменькин сынок, унижают и бьют его довольно часто. Причин, почему ему достается больше других, несколько : во-первых, он прибыл из другой части и не успел подружиться, чтобы с друзьями давать отпор забиякам; во-вторых, никто с ним корефаниться не хочет, хоть он и не слабак, что очень важно в армии. Ну а в-третьих, он ставит себя слишком высоко перед другими – эдакий всезнайка с крутым, по его мнению, базаром ( мат-перемат в тему и без темы ), хотя знаний у него, если разобраться, не так уж и много. К тому же Мышкин в последнее время начал «тормозить».
Подошедший вслед за сменой к пульту заряжания начальник караула лейтенант Дворянов, заспанный, помятый и непричесанный, не обращая на Макашева никакого внимания, спрашивает:
- Что это за командирский бас я слышал в караулке?
Начкар ( сокращенное от начальника караула ) сейчас отдыхает после ночных бдений и поэтому вообще как бы не относится в данный момент к караулу, так – разрядит смену, зарядит смену.
- Да это подполковник Омулев приходил. – Не дождавшись команды начкара о заряжании, сержант Ведьмаченко кладет свой автомат на подставку для автомата, делает контрольный спуск, пристегивает магазин.
- А , большой друг Ведьмаченко? – саркастически замечает начкар.
- Да какой там друг – козел, придурок! – Видно, что сержант Ведьмаченко чем-то раздражен.
Обычно Ведьмаченко добивается от командиров всего, что захочет : кому настучит на нерадивого солдата, выдвигая себя как образец честного воина, перед кем рисанется толковым замкомвзводом ( сокращенное от заместителя командира взвода ), подгоняя пинками и криками подчиненных, с кем из офицеров поболтает по душам, в разговоре раскрывая себя порядочным и справедливым человеком, в чем лично я сильно сомневаюсь. Методов у него много – к каждому командиру свой подход. А вот на подполковнике Омулеве, видимо, прокололся, не достиг своего. Вообще-то , таким как Ведьмаченко, в армии бьют морду, но у этого много влиятельных друзей, да и сам он здоровый – 182 см. рост, мощный, подвижный, к тому же серьезно занимался карате.
Следующим за Ведьмаченко зарядил оружие я, потом Макашев и Мышкин. Макашев замечает, что у меня его автомат, протягивает свой :
- На, Вася, забери свой автомат, а мне отдай мой.
- Но это не мой автомат,- взяв из рук Макашева оружие, замечаю я.
Мышкин, зарядив свой АК-74, обращается к Джону:
- А почему ты, Джон, поставил свой автомат в пирамиду в ячейку первого поста?
Доставал из пирамиды оружие Мышкин, и поэтому он боится, что его начнут ругать за перепутанные автоматы.
- Свой автомат я ставил на свое место,- твердым голосом Макашев закрыл тему разговора.
Джон Макашев неплохо устроился в армии: со своим братом-близнецом Саней они по сути верховодят у себя в роте. Прослужив год, Джон стал «старым», и теперь к нему прислушиваются даже командиры взводов, командир роты, офицеры. Вместе с братом среди солдат они сила, с которой приходится считаться. Хотя они оба и невысокие, но зато крепкие и умеют драться: до армии занимались рукопашным боем. У себя в роте, да и в других ротах они «бодрят», то есть бьют непослушных и тупых солдат, которые не могут за себя постоять. Вот и Мышкин им не приглянулся, и теперь за любой промах с его стороны, а то и просто так, братья Макашевы воспитывают Мышкина посредством избиения.
Строем в одну колонну, ПНК (сокращенное от помощник начальника караула ) Ведьмаченко впереди, смена вышла из калитки караульного комплекса и отправилась в парк инженерной, автомобильной техники к своим постам.
По дороге в парк Макашев бросает:
- Четкая погода.- И, обратившись к Ведьмаченко, говорит: - Валера, а ты бы спросил у Омулева, будет сегодня в клубе фильм или нет.
- Вчера капитан Борисенко говорил, что будет. Рабочий день до шести, так что наверняка фильм будет.
По средам, субботам, воскресеньям, а также в праздничные дни в клубе нашей части демонстрируют художественные фильмы. Это почти единственная отрада для солдат, уставших за день в наряде или на работах. Показывают преимущественно старые черно-белые отечественные фильмы, но бывает, что привозят в часть и зарубежные картины. Я за свою службу пять раз посмотрел «Терминатора», три раза «Двойной удар», «Чернокнижника» и «Горца». Так как на кинобазе гарнизона мало зарубежных фильмов, а солдаты только их и желают смотреть, один и тотже фильм смотришь много раз. Посмотрев какой-нибудь зрелищный боевик с драками, после фильма старослужащие принимаются отрабатывать увиденные удары и приемы на молодых солдатах. Причем происходит это тутже у клуба при построении необходимом, чтобы идти в казарму.
Смена караула выходит в парк. Ведьмаченко, идущий первым, замечает на КТП ( контрольно-техническом пункте ) комбрига ( сокращенное от командира бригады ), сидящего на крыльце.
- Ногу взять,- тихо требует Ведьмаченко.
Смена подобрала ногу и чинно прошествовала мимо командира части.
В парке жизнь бьет ключом. Солдаты подметают, красят, убирают мусор, лопатами и ломами пытаются придать хоть какой-то надлежащий внешний вид территории парка. На днях должна приехать очень важная комиссия с проверкой техники нашей части, и поэтому в парке такая рабочая суета.
Личные посещения парка комбригом случаются очень редко, видимо, и в самом деле комиссия очень серьезная. Обычно командир лишь пройдется по парку и опять спрячется у себя в штабе. А сейчас сидит, выпрямившись, на табуретке, внимательно наблюдает за работающими и раздает налево и направо какие-то указания.
- Боря расселся, как туз,- зло бросает Макашев про комбрига.
Самую тяжелую работу, не требующую мозговых затрат, с кувалдой, ломом и лопатой выполняют «запахи» - парни, только что прибывшие в часть, еще не принявшие присягу и спрятанные от солдат части на карантин.
Ведьмаченко, ни к кому не обращаясь, роняет:
- Все чего-то работают, суетятся.- Тут он замечает невдалеке начальника штаба бригады, тоже высунувшегося в парк, жестко и глухо приказывает:
- Ногу взять!
- Да мы в ногу идем, Валера, - успокаивает его Джон.
Проходим мимо запахов, которые долбят что-то ломами. Они остановились и с любопытством смотрят на нас. Когда-то и я, в самом начале службы, заинтересованно смотрел на парней с автоматами. Мне они тогда казались самыми крутыми в части. А сейчас у меня у самого за спиной болтается эта опасная, но уже привычная вещица, плюющаяся смертью.
- Вот запахи будут «вешаться» на зарядках, смотря на молодых, говорит Макашев. И я представляю себе мучения этих парней…
Когда висишь на турнике и силы у тебя уже на исходе, от тебя требуют подтягиваний еще и еще. Уставшие пальцы сами собой разжимаются под тяжестью тела, но усилием воли ты заставляешь себя подтянуться. Подтянувшись и зависнув в неудобном положении ( подбородком над турником ), ждешь, когда подтянутся остальные, такие же, как и ты. И только после того, как все подтянутся, следует команда замкомвзвода опуститься, но не спрыгнуть, нет, а зависнуть в ожидании команды о следующем подтягивании. Кто-то не выдерживает и спрыгивает. На это у замкомвзвода несколько, так сказать, домашних заготовок, то есть вариантов, как проучить провинившегося, не выдержавшего нагрузки солдата. Один вариант – доконать бойца отжиманием, упражнением на пресс или рукоходом, другой вариант – врезать по морде и заставить снова подтягиваться, третий вариант самый жестокий – замкомвзвода заставляет всю роту отжиматься до тех пор, пока незадачливый боец не подтянется столько, сколько от него потребует сержант. Если рота при этом сильно устанет – солдату достанется от своих же сверстников. Слава Богу, для меня это все уже позади: я прошел духанку и эта жестокость на зарядках меня уже не касается.
Странно все же устроены люди. Макашев и сам ведь мучился на зарядках, знает, что такое подтягиваться из последних сил на ослабших пальцах, отжиматься на дрожащих руках, и все же он уверен, что и другие обязаны это испытать. Испытать эти бессмысленные, сильно изнуряющие и не приносящие никакого толка садистские методы физической закалки, построенные вразрез со всеми принципами наращивания силы и укрепления здоровья…
На нашем пути – пути следования сменяя караула – встречается техника спецбатальона. Не новая, выкрашенная в зеленый цвет эта техника производит впечатление мощи. Первыми стоят ИМР-ки – инженерные машины разграждения на базе танков, предназначенные для расчистки дорог. ИМР-ки снабжены мощными остроконечными ковшами, которыми без особого труда сшибают все на своем пути. За ИМР-ками стоят МДК – машины, предназначенные для рытья круглых каналов диаметром до двух метров. Мощные машины и, главное, очень полезные. Дальше стоят ПТСы – плавающие транспортеры. Эта техника вызывает особый восторг у солдат. При своей громоздкости эти машины развивают скорость до 80 км в час. К тому же эти транспортеры превосходно плавают, что делает их уникальной техникой.
На ИМР-ках работают несколько парней из состава караула, с которым мы меняемся сегодня вечером. Увидев нас, сержант по прозвищу Карась, который на должности ПНК в своем карауле, кричит:
- Эй, парни, у кого закурить есть?
Мы отрицательно крутим головами, в знак того, что курева нет.
Сразу за техникой спецбатальона начинается техника нашего батальона. У нас машин побольше, и имеют они немного другое предназначение. Скреперы, грейдеры и бульдозеры выравнивают грунт на дорогах, экскаваторы и краны, я думаю, всем ясно для чего нужны, а тяжелые механизированные мосты на базе КрАЗов и на базе танков выкладывают свои мосты через речки, овраги и ямы.
Возле разобранного трактора копошатся солдаты, которым помогают два офицера. Из моей роты Леня Швец краном собрался поднять какую-то громоздкую деталь от поломанного трактора, и солдаты, подгоняемые нетерпеливыми офицерами, усердно пытаются помочь крановщику.
Как раз напротив трактора, с которым возятся бойцы, расположены ворота второго поста. Сменой строем в колонну по одному через неудобную калитку протискиваемся на второй пост. На всякий случай, опасаясь офицеров, работающих на тракторе, которые могут навлечь на нас потом неприятности, Ведьмаченко производит смену часовых по правила устава караульной и гарнизонной службы. Четкие доклады, осмотр печатей, обязательное выставление одного из солдат караула на временную охрану и оборону поста, а также любые другие действия только по команде старшего, в данном случае – ПНК сержанта Ведьмаченко. Все это согласно уставу и составляет обязательную процедуру, которая отнимает минуты сна у караульных, дожидающихся смену в караульном помещении.
Второй пост – пост ГСМ ( горюче-смазочных материалов ). На нем часовой охраняет бочки с бензином, соляркой и всякими маслами. Снабжен второй пост большой вышкой – высотой этажей в пять. За что часовые любят второй пост, так это за открывающийся вид с просторного балкона вышки. Вышка стоит на самом краю части, и поэтому в одну сторону лицезреешь приевшуюся армейскую обстановку, а в другие стороны видны обширные поля, покрытые летом зеленым ковром, на котором в теплое время года пасутся стада коров, коз и лошадей. На горизонте видны холмы – зеленые от густо покрывших их деревьев. Видна и деревенька – крохотная такая, приятная для глаз. Рядом с вышкой течет речушка, летом часто посещаемая рыбаками. Стоишь на вышке и смотришь, как кто-то вылавливает рыбешку из речки. В общем, на этом посту есть что посмотреть – скучать не приходится.
Я на втором посту любил наблюдать закат солнца. На закате небо окрашивается в такие немыслимые краски, которые я никогда в жизни не видел и о существовании которых даже не подозревал. Если небо безоблачное, то громаднейшее пространство заполняется яркими розово-алыми красками с многочисленными красивыми оттенками, заметно меняющимися по мере исчезновения солнца за горизонтом. Если же на небе есть облака, то они, поглощая лучи солнца, начинают играть чудесными, завораживающими взор сине-голубыми красками различных оттенков. Я никогда не думал, что какой-то цвет может быть таким многоликим, каким я увидел при закате солнца красный и синий цвета.
На втором посту Макашев меняет Макарова, отстоявшего свои два часа, и теперь с нами в строю новое лицо – Макар, так все называют Макарова. Макар родом с Сахалина, волей судьбы он оказался в нашей части, отдав первые полгода службы учебке. Макар неплохой парень, рассудительный, не наглый, легкий в общении и немного чудаковатый. Он добродушный как многие полные люди. Мне Макар импонирует, и наши взаимоотношения вполне уже можно назвать дружескими.
Оставив Макашева на втором посту, мы потопали к третьему. Третий пост – самый ответственный, он охраняет хранилище с вооружением, поэтому сюда часовыми ставят либо сержантов, либо опытных солдат. Сейчас на третьем посту стоит Мурамов, близкий друг Ведьмаченко. Ведьмаченко торопится, он хочет поскорее увидеть своего кореша. За Ведьмаченко, быстро передвигая ноги, торопимся и мы. Войдя в калитку третьего поста, ПНК заметил раскрытые ворота хранилища. Он устремляется к ним и, не найдя там никого, с досадой в голосе бросает:
- Вскрыли хранилище и ушли.
У третьего поста обзор похуже, чем у второго, потому что он невысок, без балкона и стоит почти в центре воинской части. С третьего поста приходится в основном наблюдать за внутренней жизнью части, что тоже, в общем-то, не скучно.
Опять Ведьмаченко стал менять часовых по правилам Устава караульной службы. Мне Ведьмаченко поставил задачу охранять пост, пока идет смена часовых. Сняв автомат с плеча и взяв его поудобней в руки, я, поставив указательный палец на спусковой крючок, стал высматривать нарушителя. Но какой нарушитель средь бела дня в парке полном людей совершит нападение на пост, расположенный в глубине части? Подошедший к нам с поста Мурамов, увидев меня с автоматом в руках, сосредоточенно высматривающего свою жертву, говорит:
- Да расслабься ты, Вася…
Я, поиграв в войнушку, нехотя забрасываю автомат за спину и последним ухожу с поста. Мурамова на третьем посту сменил Мышкин, я же заступаю на первый пост. Первый пост, хоть он и первый, по личному указанию начальника штаба бригады меняется последним. Вот я и гуляю по парку в ожидании своей очереди заступления на пост, наблюдая, как меняются другие посты.
По дороге к первому посту проходим мимо нескольких хранилищ, которые я должен охранять ночью. Мои хранилища – это практически все хранилища части, которые представляют из себя длинные боксы с автомобильной, гусеничной и другой техникой. Одни боксы полностью забиты НЗ – неприкосновенным запасом, а в некоторых других кроме НЗ есть и действующая техника, на которой работают солдаты нашей части. Вместе с хранилищами ночью я обязан охранять и открытые автомобильные стоянки. В общем, если разобраться, то получается, что я охраняю весь парк. Какая ответственность! И все же иногда по ночам я теряю бдительность, и тогда может произойти всякое. Бывает, что и происходит…
Обычно ночью, когда стоишь на вышке и смотришь на освещенные фонарями боксы, неизменно тянет в сон. И хоть ты и не вправе спать на посту, тело, уставшее от вечного недосыпания, все равно заставляет тебя лечь на пол и покемарить. Я не сплю. Присаживаюсь на пол и, надеясь на чуткий слух, думаю о своем. Вспоминаю гражданскую жизнь – ее хорошие моменты. Строю планы на будущее, когда отслужу в армии. Вдруг слышу какие-то шорохи, подскакиваю, внимательно осматриваю свои владения, отданные мне на ночь под охрану и оборону, и замечаю, что это бродячая собака рыщет в поисках еды. Опять присаживаюсь, вспоминаю, что случилось за день в части, предполагаю, что будет завтра, и соответственно планирую свои действия. Неожиданно слышу шаги близко от вышки. Резко поднимаюсь и вижу водителя командирской машины, идущего ко мне. Его бокс находится рядом с моей вышкой, но почему-то он идет не к воротам своего бокса, а ко мне. Кричу ему: «Стой, кто идет!» Водитель продолжает приближаться. Я начинаю нервничать, хватаю автомат, мирно покоящийся в углу, и кричу: «Стой, стрелять буду!» Шофер уже под вышкой. Снимаю автомат с предохранителя, досылаю патрон в патронник и начинаю поливать автоматными очередями нарушителя. Командирский водитель пляшет под пулями, как опытный чечеточник. Я жму на курок еще и еще, но все никак не могу попасть в везучего танцора. Замечаю бегущий ко мне на помощь караул. Вижу, как парни рассредотачиваются на местности и готовятся к стрельбе. Вдруг – резкий телефонный звонок, открываю глаза, в какое-то мгновение понимаю, что все произошедшее – сон. И быстро хватаю телефонную трубку аппарата, установленного у меня на вышке. В трубке кто-то усердно начинает допытываться – почему я не звоню. Мне ответить нечего, и я обещаю регулярно звонить. Приблизительно так проходит моя служба на посту ночью.
Сменой во главе с ПНК сержантом Ведьмаченко в колонну по одному подходим к вышке первого поста. Она стоит в самом центре парка. Высокая такая, даже выше вышки второго поста, а балкон и вообще обалденный. Стенки балкона состоят из сеток, а пол из решеток, приваренных друг к другу. Поэтому, когда ходишь по балкону, испытываешь страх высоты, который вначале пугает, а потом доставляет удовольствие, щекоча нервы.
Так как вышка в центре парка, у всех на виду, то и смену производим строго по правилам устава. Сначала Ведьмаченко подходит к спустившемуся часовому и выслушивает его доклад, потом я подхожу к отмучившемуся солдату и слушаю его доклад, который иногда, когда рядом никого нет. Представляет из себя что-то вроде: «Тру-ля-ля, жу-жу-жу, ча-ча-ча, укушу».
Доложив о сдаче поста, бывший часовой уходит, а я, доложив о приеме поста, лезу в свою конуру, в которой мне предстоит провести два часа.
