Одиссея спасателя-8

 Пройдя, таким образом, метров 30, Петрович, в свете светильника увидел здоровенную каменюгу. Осмотрев его и ощупав, по указанию Фёдора Кузьмича поковыряв ножом, и окончательно убедившись, что это нормальный советский булыжник, а не загримированные происки империалистической разведки, Петрович получил указание двигаться дальше по своему маршруту. Перекинув шланг-кабель через  булыжник, и вновь выйдя на полную его слабину, он снова двинулся влево. И через пять минут снова команда следовать к месту уже нового зацепа. И вновь камень. И так раз пять подряд. На пятьдесят четвертой минуте спуска, когда Петрович уже почти завершил свой полукруг  и увидел носовую оконечность лодки, он увидел так же что шланг-кабель, смотрит вовсе не на лодку, а куда-то в сторону. Дело ясное, шланг-кабель вновь за что-то зацепился. Это подтвердил и страхующий. Петрович подошел к зацепу, он оказался совсем рядом, метрах в пятнадцати. То, что он увидел, заставило задуматься и вспомнить про иностранные разведки и все те страсти-мордасти, которыми его с лихвой напичкали особисты. На грунте лежал цилиндрический предмет, длинной чуть больше метра, диаметром сантиметров 60. Явно искусственного происхождения, однако настолько обросший ракушкой, что разобраться в том, что же это есть на самом деле вот так сразу, с первого взгляда не получилось.

     Часовая экспозиция на грунте у Петровича была на исходе. Однако дело требовало ее продления и доктора, быстро рассчитав новый режим декомпрессии, продлили ее до 80 минут. А Петрович, исполняя команду командира спуска, начал ножом счищать с обнаруженного предмета ракушку. Начал он с торца и уже через минуту по характерному ранту предположил, что это обыкновенная 100 литровая стальная топливная бочка, бог-весть, как и когда оказавшаяся на 100 метровой глубине. Однако  Федору Кузьмичу нужны были более веские аргументы, и Петрович продолжал скрести торец предмета ножом, пока не наткнулся на отверстие без пробки. Сунул туда нож и определил, что это, теперь уже на 100% топливная бочка, да еще и без пробки, а значит пустая. Ну не совсем пустая,  водой конечно заполненная. Доложил, осмотрелся, принял уведомление командира спуска о том, что его переводят на на дыхание из резервной группы баллонов с дыхательной смесью и.....

           В голову Петровича пришла простая и удивительно ясная мысль: «А чего это я тут делаю!? Командир спуска что-то в наушники бубнит, этот неугомонный Федор Кузьмич достал своей дотошностью! А я всё пашу и пашу исполняя их капризы и прихоти без любви, без женской ласки!».  Перед мысленным взором водолаза возникла карта района. Он определился, что до села Подказерного, где живет целое стадо оголодавших без мужиков и таких прелестных женщин, всего 30 километров. А дальше воспаленный мозг лейтенанта начал разрабатывать безумный план самовольной отлучки: « Всплывать нельзя, поймаю кессонку. Надо идти пешком по грунту. Там на пляжик выйду, снаряжение сниму и к девочкам! А потом снаряжение вновь одену и на лодку. И никто ничего не заметит! Только вот в какую сторону идти? А, пойду прямо, может угадаю!» И он пошёл! Он шёл пока его не остановил тянущийся за ним и обеспечивающий его дыхание шланг-кабель. «Вот блин! Привязали заразы к корпусу лодки! А как же идти то?».

       Лейтенант остановился недоуменно осматриваясь. « А! У меня ведь нож есть!» Пронеслось в мозгу.

       Он достал из ножен закрепленных на ноге нож и начал примеряться, как же ему побыстрее обрезать и этот шланг, и этот кабель. Обрезать и стать свободным!

      Вдруг Петрович ощутил легкий хлопок по плечу. Обернулся. Перед ним стаяла его красавица жена! Одетая в легкое летнее платье, с распущенными темно-каштановыми волосами, устилавшими плечи,  она стояла и молча смотрела на него своими огромными и лучистыми карими глазами!

   - Как это она так! Из Ленинграда и прямо сюда, под воду?! -  Пронеслось в голове. - А я, чудище! По бабам собрался!

       Петровичу стало стыдно! Так стыдно ему ещё никогда не было!

       Между тем жена, подтолкнув его в спину, сказала: «Пошли!»

     - Куда пошли? -  Не понял Петрович.

     - Пошли в лодку. Здесь темно, мокро и холодно! -  Ответила жена.

     - Ну, пошли. -  Согласился Петрович и боком, чтобы ненароком не наступить жене на ногу тяжелым водолазным ботом побрел к лодке. А она шла рядом, держа его за одетую в толстый и грубый гидрокомбинезон руку. Шла и что-то рассказывала. Слов Петрович почему-то не понимал, но ему было удивительно легко и приятно.

        Вот появилась сверкающая огнями светильников водолазная ниша. Жена отпустила руку Петровича, и, подтолкнув его в спину  поближе к водолазной нише,  исчезла.

        В голове у Петровича как будто с оглушительным треском провернулся старый механический арифмометр. Окружающее как бы сдвинулось, но в то же время осталось на месте. Из наушников телефонной станции полились вопли командира спуска старшего лейтенанта Нюка: «Ты где, зараза бродишь!? Ответь, что случилось! Внятно доложи своё самочувствие!»

       - Я первый. Самочувствие хорошее, - доложил Петрович и подошел вплотную к водолазной нише в борту легкого корпуса «Ленка».

       - Первому подниматься на борт, второму обеспечивать!  - Раздалось в телефонах наушников.

         Петрович поднялся в приемно-выходной отсек, за ним поднялся страхующий, наружную крышку приемной шахты закрыли и начали, в соответствии с режимом декомпрессии снижение давления до глубины 70 метров, чтобы выключиться из дыхательных аппаратов, снять снаряжение и перейти в поточно-декомпрессионную камеру, где уже в комфортных условиях продолжить декомпрессию.

       Настроение у лейтенанта Петровича было подавленным. Он уже понял, что «поймал глюк». Но не понял почему! Ведь на дыхание ему постоянно шла газовая смесь, заблаговременно приготовленная именно для этой глубины, причем под его личным руководством, да ко всему ещё проверенная доктором. Кроме того, он помнил  всё, что думал в процессе «глюка»  и стыдился своей, пусть кратковременной, но такой дремучей тупости, бестолковости и супружеской неверности. Это же надо! Резать собственный шланг-кабель, чтобы к тёткам на берег сбегать! С дуру, собственноручно себя жизни лишить! Ему стало страшно и противно оттого, что иногда, помимо собственной воли, можно быть на столько идиотом. И впечатления от слуховой и зрительной галюционации было на столько реалистично, что Петрович невольно задумывался, а вдруг это было на самом деле?!

       Опросив матроса ходившего под воду его страхующим водолазом и водолаза обеспечивавшего их в приемно-выходном отсеке, Петрович уяснил, что не задолго до окончания спуска они почувствовали неприятный привкус во рту и лёгкое головокружение, но на этом всё для них и кончилось.

       Ага, значит всё-таки дело в дыхательной смеси, решил Петрович и успокоился. Приятно видимо осознавать, что ты не сумасшедший.

       А потом водолазы, попив сладкого, горячего чая с лимоном улеглись спать. Выходу из барокамеры в отсек подводной лодки предстояло еще 19 часов декомпрессии, а лучшее для молодых организмов средство скоротать время, это сон.

***

   Убедившись, что водолазы вошли в лодку и крышки водолазных ниш закрыты, командир «Ленка» дал команду продуть среднюю группу цистерн главного балласта и всплывать на якорях. Лодка медленно пошла на всплытие. А когда ее закачала пологая Охотская волна, и глубиномер показал ноль, командир, поднявшись вместе с вахтенным офицером и сигнальщиком на ходовой мостик в ограждении боевой рубки, дал команду механику запустить дизель-генератор, и правый главный дизель на продувку концевых групп цистерн главного балласта выхлопными газами, с одновременной вентиляцией отсеков через шахту РДП и моторный отсек. С целью экономии воздуха высокого давления, разумеется.

        Через пару минут корпус лодки вздрогнул, и в Центральном Посту на пульте механика засветилась сигнальная надпись «работает дизель-генератор».  Еще минут через десять в Центральный спустился основательно продрогший на морозе, но зато раньше всех перекуривший командир. Взглянув на пульт механика, он, возмутился: «Старпом! Я же дал команду пустить дизель-генератор и правый главный! Почему работает лишь дизель-генератор? Что там механик, уснул что-ли? Ну-ка разберитесь!»

     Старпом по «Каштану» начал вызывать шестой,  моторный отсек. Однако на его вызовы никто не отозвался. Старпом ругнулся и начал вызывать пятый отсек, но и здесь ответом была тишина! Старпом ругнулся уже в серьез и вызвал четвертый, водолазный отсек. «Каштан» не сразу, но ответил каким-то непонятным мычанием! А ещё через пару секунд из переборочного люка, ведущего в третий отсек высунулся командир электромеханической боевой части капитан-лейтенант Косов и хрипло прокричав «Газ!» упал, потеряв сознание прямо в люке.

     Какой газ? Где? Переспросил старпом.

     Однако командир понял всё раньше всех. Он бросился к «Каштану» и, включив его на циркуляр, заорал: «Аварийная тревога!  Всем включиться на дыхание в ИДА-59! Лодка загазованна!»  И вахтенному Центрального Поста: «Оповестить звонком!»

      В Центральном Посту началась суматоха, люди в недоумении распаковывали ранцы с дыхательными аппаратами. Опасности никто не видел, не слышал, не чувствовал. Опасность даже ничем не пахла!

Так же мерно стучал дизель-генератор, внутри корпуса было тепло, светло и даже уютно. Только механик, вынутый из переборочного люка и теперь лежащий без сознания на штурманском диванчике, был  зримым свидетельством чего-то экстраординарного..

      Вдруг мичман химик, так и не прикрутив резиновую маску к клапанной коробке дыхательного аппарата, молча рухнул на колени и, уткнувшись  лицом в ранец,  затих, как будто уснул! Матрос, вахтенный Центрального поста с грохотом, во весь рост рухнул на паёлы, разбил себе нос и тоже затих! И лишь после этого к людям пришло осознание беды!

     В считанные секунды личный состав отсека включился в аппараты, и началась эвакуация людей находящихся в бессознательном состоянии наверх, на свежий воздух и мороз в 25 градусов. В людях включилась жесткая организация спасания. Когда цель одна - спасти жизни людей. И для её достижения все средства хороши, и не жаль ни своих сил, ни своего здоровья, ни своей жизни. Оставшиеся в сознании и на ногах 14 из 101 человека экипажа разбившись на пары, обшаривали отсеки, сначала одели ИДАшки на всех потерявших сознание и включали их на дыхание в аппарат,  а затем начали выносить их из корпуса лодки. Ситуация была жуткой. Людей одетых лишь в рабочее платье, в лодке ведь тепло, вытаскивали талью через рубочный люк, укладывали на матрацы постеленные, на покрывшийся льдом легкий корпус за ограждением рубки и накрывали одеялами. Спасатели выбивались из сил. Время работало против них. Ведь время работы дыхательного аппарата ИДА-59 ограниченно.

       Два врача: один, Владимир Иванович,  начальник медицинской службы лодки,  второй, Сергей Мечеславович, старший водолазный врач. Именно им добрая половина экипажа «Ленка» в тот день стала, обязана жизнью. Они развернули два медицинских поста: один в корпусе лодки, второй наверху, там, куда приносили пострадавших.

      Один оказывал первичную медицинскую помощь в отсеке, постоянно снимая с себя маску ИДА-59, ведь в ней искусственное дыхание «изо рта в рот» не сделаешь. Второй поддерживал жизнь в пострадавших наверху.

      Когда первого, выносили наверх потерявшим сознание, второй его быстро приводил в чувства, после чего сам уходил вниз, а первый начинал заниматься больными на верху. Минут через двадцать приносили второго. Уже оклемавшийся первый приводил его в чувства, и, оставив заниматься больными, шёл вниз, в загазованный корпус.

       Сколько раз они вот так менялись местами не знает никто, и они сами не знают.  Но все те, кого нашли и вынесли из корпуса лодки, остались жить, несмотря на десятки полученных и растворенных в организме предельно допустимых концентраций угарного газа и мороз. Это потом, на берегу, в Магаданском госпитале местные врачи будут восхищаться их выносливостью и профессионализмом. А здесь, на лодке, они, просто забыв о себе, самоотверженно  делали своё дело, выполняя однажды данную Клятву Гиппократа. Наверное, это и есть высшие степени человеческого и гуманизма, и героизма!

         Минут через сорок, после объявления аварийной тревоги к борту «Ленка» подошел катер с «Тавды» и некоторых пострадавших передали туда. Ещё через часа полтора из корпуса вынесли всех. Однако, проверившись, обнаружили, что не хватает двоих матросов из боцманской команды.

     И вновь начался поиск. Разбившись группами по два человека на отсек, начали искать неизвестно куда девшихся матросов. Перевернули все, и нашли, через два часа, под паёлами в пятом отсеке. Там, уложив матрацы и одеяла, они оборудовали себе место, для того, чтобы спать подальше от глаз старшины команды в рабочее время.

  Больно и грустно, что в этот раз, несмотря на самоотверженные усилия врачей, им не было суждено проснуться. Их тела погрузили в катер и передали на «Тавду», а дальше их ждала судебно-медицинская экспертиза и доставка домой, но, в качестве груза №200.

***

  Лейтенант Петрович проснулся. В барокамере был полумрак, освещение было выключено, однако света поступающего из водолазного отсека через два иллюминатора вполне хватало, чтобы чётко различать все предметы. Было тихо. По корпусу шла вибрация от работающего дизеля. Слегка покачивало. Его водолазы, сладко посапывая, спали в своих койках.

        Ага, лодка уже всплыла на поверхность, определил  Петрович. Интересно, а каторый сейчас час и на какой мы глубине? И вообще, сколько нам ещё сидеть на декомпрессии?

        Запрашивать об этом вахтенного по телефону не хотелось, динамик телефона орал так, что мёртвого мог поднять, а что говорить о просто сладко спящих водолазах. Петрович слез с койки и подойдя к иллюминатору, посмотрел в отсек. То, что он увидел его, и озаботило, и озадачило, и слегка напугало одновременно! У барокамеры, лицом к иллюминатору, через который смотрел Петрович,  стоял вахтенный на декомпрессии водолаз-глубоководник матрос Паша Ткаченко. Он стоял, широко расставив ноги и раскачиваясь корпусом вперед-назад, его руки безвольно висели вдоль тела, лицо было красным и отёчным, глаза закатились вверх так, что видны были одни белки! Это стоял уже не человек! Это на ногах стояло человеческое тело, исполняя приказ воли стоять! И вдруг Паша, как пьяный, сделал два не уверенных шага к барокамере, покачиваясь, остановился, подался корпусом вперед, навалился лицом на стекло иллюминатора и медленно сполз вниз! Так, что видны, остались лишь его ноги.

         Петрович стоял, смотрел сквозь стекло в отсек и не знал, что думать!

         Вдруг на средней платформе отсека появился молодой водолаз матрос Васич. Подбежав к пульту управления декомпрессией, он снял с него резиновый шланг, служащий для подачи сжатого воздуха на вспомогательные цели, сунул себе в рот, зажал зубами и открыл подачу воздуха! Щёки его раздуло как пузыри, из носа вылетали сопли!

         -Что он делает! - Думал лейтенант Петрович, - ведь сейчас баротравму лёгких получит!

        Однако Васич, держа шланг зубами, начал понижать давление в жилом отсеке, где находилась на декомпрессии тройка мичмана Шиманского, и одновременно его вентилировать.

         На платформе появился старшина команды акванавтов мичман Тимошенко Серега, почему-то одетый в изолирующий дыхательный аппарат ИДА-59. Он сгрёб лежащего ничком Пашу Ткаченко в охапку и потащил к вертикальному трапу, на выход с платформы и из отсека! Минуты через три, он вернулся с запасным дыхательным аппаратом, передал его Васичу и они оба ушли с платформы.

         Петрович отошел от иллюминатора.

         Что это, я ещё сплю, или я проснулся и это продолжение глюка пойманного за бортом!? Думалось ему.

          Он тихонько, чтобы шумом не разбудить спящих матросов, подошёл к своей коечке и присел. Мозг его напряженно соображал, анализируя обстановку.

 Всего несколько часов назад он уже попадал в глупую и весьма опасную ситуацию и совсем не хотел её повтора. Он сидел на коечке и уговаривал себя: «Только анализ! Только анализ! И никаких действий!» Его окружала мирная тишина, нарушаемая лишь посапыванием спящих водолазов. Корпус лодки, так же как и всегда, вибрацией вторил работающему в шестом отсеке дизель-генератору, его как всегда в надводном положении, слегка покачивало на морской волне. В отсеке работало нормальное, а не аварийное освещение, в барокамере было тепло и уютно, и ни что не предвещало опасности.

         Петрович изо всех сил ущипнул себя правой рукой за левую и чуть не заорал от боли!

         Ага! Боль я чувствую, значит это не азотный наркоз и вообще не глюк! Но тогда что это?!

          Он, вновь встав с койки, подошел к иллюминатору. На средней платформе водолазного отсека не было никого.

           Ну вот, подумалось Петровичу, вахты нет, значит, что-то всё-таки случились! Случилось не со мной! И не с моими водолазами! Что-то случилось с лодкой и экипажем! И не похоже, чтобы пожар. Ведь дыма не видать. Но что тогда?         Он минут двадцать стоял, прильнув лицом к иллюминатору и глядя в отсек, пытаясь понять, что же там происходит. Но там не происходило ничего, в отсеке не было никого и декомпрессией его тройки и тройки мичмана Шиманского, никто не управлял. Петрович стоял, смотрел, а в его незанятой делом голове начали плодиться и размножаться все когда- либо слышанные страшилки о подводных лодках, по тем либо иным причинам, превратившихся в «Летучих голландцев», о водолазах, погибших в барокамерах из-за того, что о них просто забыли. Барокамера вдруг стала тесной и душной, она начала давить на лейтенанта со всех сторон своими стальными стенками, воздуха вдруг стало не хватать на вдох! Однако, задавив в себе панику лютой злобой на собственное малодушие, лейтенант успокоился. Всё вновь встало на свои места, и он начал прикидывать, как  будет стравливать воздух через шлюз барокамеры. Сколько времени они протянут втроем  без вентиляции и  выбирутся ли живыми, если на лодке действительно никого не осталось?! Установив себе, контрольный срок ожидания в 60 минут, что равно примерно 840 спокойным вдохам и выдохам он встал у иллюминатора и стал ждать.

          Наконец, на четырехсотом вдохе, к его огромной радости, на средней платформе появились начмед в сопровождении старшины команды акванавтов. Они были одеты в дыхательные аппараты и перемещались по отсеку покачиваясь, как будто пьяные. Увидев торчащую в иллюминаторе барокамеры физиономию Петровича, начмед подошел к телефону и невнятным голосом, до неузнаваемости измененным одетой на лицо маской дыхательного аппарата сообщил, что лодка сильно загазована угарным газом. Откуда он взялся никто не знает, однако, скорее всего, это механики чего-то с дизелем нахимичили. Люди эвакуированы наверх.

         А старшина команды подошёл к щиту подачи воздуха и начал вентиляцию барокамеры с одновременным снижением глубины, от чего на Петровича повеяло прохладой и свежим воздухом, а на душе стало легко и удивительно спокойно.  Его водолазы, ни коим образом не отреагировав на шум телефонных переговоров, мирно спали.  И он тоже предпочел растянуться на своей коечке, старательно выгоняя из сознания дурные мысли.  Он даже вздремнул часа два, до начала кислородной декомпрессии.

***

  Утро 8 декабря выдалось хмурым, хотя, к счастью безветренным. «Ленок» дрейфовал без хода. Рядом, страхуя, дрейфовало кабельное судно «Тавда». Отсеки провентилировали, но запустить дизеля просто боялись. Все поняли и знали, что один из них гонит в отсеки угарный газ, но никто не мог с уверенностью сказать какой, почему и откуда. Две трети экипажа, в основном матросы срочной службы, лежали по каютам, в койках с высокой температурой. Офицеры и мичмана переносили болезнь на ногах, ведь должен кто-то управлять действующими механизмами. Ночное проветривание на палубе надстройки не прошло даром, на экипаж обрушилась эпидемия пневмонии. И опять вся тяжесть происшедшего легла на плечи двух корабельных врачей. Они без сна и  отдыха сновали по отсекам лодки со шприцами, таблетками и микстурами, без конца кому-то, меряя температуру, кому-то давление, ставя кому-то уколы, кому-то грелку и горчичники, кого-то, подбадривая, кого-то, ругая, кого-то, за нарушение постельного режима, обкладывая таким матом, что даже боцману было бы чему поучиться.

          Механик с командирами моторной и электротехнической групп обстукивая и осматривая дизеля-генераторы, искал причину происшедшего, но визуальный осмотр неисправности не выявлял, нужна была разборка дизелей, а проводить её в море опасались, так как не хватало людей. Вся электромеханическая боевая часть теперь состояла из трех человек, остальные двадцать два лежали в каютах с температурой под 41 градус и нуждались в госпитализации.

           К 11 часам «Тавда» подойдя к «Ленку», подала на него буксирный канат и потащила через залив Шелихова на запад, в порт города Магадан. Лодка питалась от аккумуляторной батареи,  её емкости на обогрев отсеков не хватало, перед экипажем реально встала проблема вымерзания.  В 12 часов, командир «Ленка» рискнул на эксперимент, загерметизировав снабженных индивидуальными средствами защиты органов дыхания механика и командира моторной группы в шестом отсеке, перекрестясь и три раза сплюнув через левое плечо, он дал им команду на запуск правого главного дизель-генератора. Дизель запустили, проверили концентрацию угарного газа и успокоились. Дизель работал без замечаний. В лодке вновь стало тепло и светло. Да и источник угарного газа теперь был выявлен, это был вспомогательный дизель-генератор, оставалось лишь разобраться почему?! Почему вроде исправный, еще не выработавший и половины установленного ресурса эксплуатации дизель коптит не в выхлопную трубу, а в отсек,  да ещё и угарным газом? Ведь выхлопные газы все тут же почувствовали бы! Как такое вообще может быть!?

***

   Магадан встретил ярким солнцем, голубым небом, безветрием и морозом в 40 градусов. Наверное, не зря этот город называют солнечным. Лодка ошвартовалась у причалов бригады подводных лодок, а на берегу уже ждали автобусы, прибывшие для доставки моряков больных пневмонией в госпиталь. К обеду 9 декабря отсеки «Ленка» опустели, 68 из уже 99 членов экипажа убыли в госпиталь на стационарное лечение. А для лейтенанта Петровича и его начальника старшего лейтенанта Нюка пришла горячая пора. Командир лодки, старший помощник, замполит и механик все дни напролет были заняты написанием объяснительных записок и прочими разборками с прокуратурой и особым отделом, потому как особый отдел в происшедшем заподозрил диверсию, а прокуратура не надлежащее исполнение служебных обязанностей. И в том и в другом случае, дело грозило командному составу лодки большими неприятностями. Только вот кто из состава экипажа совершил эту диверсию, а кто не надлежащим образом выполнил свои обязанности, никто не знал. При этом на очевидную деталь, на то, что источником угарного газа на подводной лодке может быть только дизель, никто из работников следствия не обращал внимания. Поэтому в предпринимаемые попытки назначения крайних втягивалось всё больше и больше членов экипажа. Следователи начали приезжать прямо на лодку и допрашивать поголовно всех. Петровичу в этом отношении было проще всех, на вопросы следователей он отвечал: «Сидел в камере и ничего не видел». Здесь приходил черед удивляться следователям: «Как в камере? Ведь мы Вас туда ещё не посадили!». Лишь через два дня командир, прорвавшись к оперативной связи, доложил о происходящем командиру эскадры и попросил откомандировать в Магадан флагманских специалистов механиков эскадры и 19 бригады, с тем, чтобы, разобравшись с дизелем поставить точку в проводимых расследованиях.

          Вместе с тем, нужно было поднимать морально-психологическое состояние водолазов удрученных гибелью двух членов экипажа. Нужно было собрать все изолирующие дыхательные аппараты ИДА-59, проверить их исправность и перезарядить, а их 120 штук на боевых постах и 50 штук в неснижаемом запасе, который тоже был использован при аварии. Ведь индивидуальное спасательное снаряжение подводника должно быть всегда готово к немедленному использованию по прямому предназначению, от этого, как ещё раз убедился весь экипаж, иногда зависит жизнь. Нужно было пополнить запасы регенеративных веществ, кислорода, спирта.

          Горячая пора наступила, однако старший лейтенант Нюк остался к ней безучастным и все попытки Петровича расшевелить его почему-то начали заканчиваться  только руганью. Наверное, с ним произошел тот психологический надлом, который иногда бывает с людьми, пережившими стрессовую ситуацию. Однако лейтенанту Петровичу было не до психологических изысков. Он просто понял, что это на долго и перестал  ждать команду сверху. Он знал, что нужно делать и делал. Днями водолазы были заняты на работах по уходу за материальной частью, а по вечерам ходили в культ походы смотреть  кино и побродить по городу. За пять дней в службе восстановился тот доброжелательный и жизнерадостный режим жизни, который всегда сопутствует молодому и не обремененному непосильными заботами коллективу. Нет, водолазы срочной службы никогда не были паиньками! За эти пять дней они сперли и втихую выпили килограмм спирта предназначенного для промывания и дезинфекции дыхательных аппаратов. Петрович вовремя заметил, что от жидкости, которую его подчиненные под видом спирта вливают в дыхательные мешки аппаратов, ничем не пахнет, однако спирт найти уже не смог.

 Пришлось принести ещё и уже под строгим контролем проводить промывку. Старшина 1 статьи Белобров спускаясь в рубочный люк сел на голову поднимающемуся туда же старпому, за что лейтенант Петрович получил нагоняй, а Белобров наряд по службе вне очереди. Но это была как раз та повседневная жизнерадостная служба, в которой печаль мимолетна, как летний дождь.

            Утром 16 декабря на лодку прибыли флагманский механик 6 эскадры в сопровождении флагманского механика 19 бригады подводных лодок с задачей проведения следственного эксперимента. Проще, их задача состояла в том, чтобы определить: откуда в отсеки лодки поступает  угарный газ, так как органы дознания сомневались, что из дизеля. Органы дознания искали диверсию и диверсантов.

           Командир дал команду экипажу покинуть лодку, и весь личный состав собрался на плавпирсе. После этого четыре инженера-механика и корабельный химик пошли в шестой отсек запускать вспомогательный дизель-генератор. Это был как раз тот случай, когда очевидное для одних, является невероятным для других. Лодочные механики и химик одели  на себя изолирующие дыхательные аппараты, приготовили их к работе и пошли. Флагманские механики аппараты отказались одевать на отрез. Они шли по отсекам из второго в шестой, подсмеиваясь и подшучивая над лодочными механиками. Они отказывались поверить, что дизель может выпускать из себя угарный газ иначе, чем через выхлопную трубу. Вот и шестой отсек, а вот и дизель. Флагманский механик эскадры похлопал его по стальной станине.

            -Ну, давай, запускай! - Обратился он к механику лодки капитан-лейтенанту Косову.

            -Сейчас. - Ответил Косов и дал команду командиру моторной группы и химику включиться в дыхательные аппараты.

            Они включились в аппараты, химик вставил в прибор газоанализа индикаторную трубку и доложил Косову о готовности к замерам.

            -Долго вы ещё над нами издеваться будете!? - Зарычал флагманский  эскадры. -

            Косов! Запускайте дизель и не играйте здесь комедию с вашими химическими прибамбасами! Цирк устроили! Загубили матросов! Признайтесь как. И нечего нам здесь небылицы про дизель плести.

            Капитан-лейтенант Косов, снял с головы маску дыхательного аппарата, чихнул и с осуждением в голосе обратился к своему главному начальнику по специальности: «Товарищ капитан 1 ранга, если бы я был Вашим начальником, я обязательно бы дал Вам команду одеть ИДА-59. Но я Ваш подчиненный и я предлагал. Вы отказались.  У химика в руках ПГА-100, прибор газоанализа. В нем заряжена индикаторная трубка на СО, угарный газ. И если эта трубка изменит цвет на зеленый, Вы знаете, что это означает!

           Свой аппарат Вам не предлагаю, потому, что мне этот дизель после запуска, ещё и остановить нужно. Переборочные люки до  Центрального открыты, а там по трапу наверх. Если не успеете добежать и потеряете сознание, то вынесем наверх, как только остановим дизель. И не волнуйтесь, это не больно, правда, потом состояние дурное.»

          Флагманский побагровел, однако  промолчал так и не поняв, наглость это со стороны Косова, или заботливое предостережение.

          Косов вновь одел на свою голову маску дыхательного аппарата и через несколько секунд дизель завелся, а химик поднес к лицу флагманского механика эскадры за  секунду, позеленевшую индикаторную трубку.

 Флагманские механики без слов ринулись к переборочному  люку, ведущему в пятый отсек.

           Они остановились отдышаться только на верху, в ограждении рубки, рядом с ожидавшим их командиром лодки.

           Слушай! Обратился  флагманский эскадры к флагманскому бригады. А ведь мы ещё молодые! Секунд за 15 из моторного отсека досюда добежали!

           Вы моложе, чем думаете. Поправил его командир «Ленка».  С момента пуска дизеля и до вашего появления здесь прошло всего 11 секунд. 

           И что можете сказать по поводу  нашего вспомогательного дизель-генератора? Обратился он к представителям электромеханической службы вышестоящих штабов?

          Механики задумались.

          В первый раз в жизни вижу, чтобы дизель коптил в отсек и не через выхлопной коллектор! И не  выхлопными, а чистейшим угарным газом! Без цвета и без запаха! Во блин дослужились! Но тогда через что же он коптит зараза? Проворчал  флагманский эскадры.

         Через что? Через что! Вскрытие покажет через что! Разбираться нужно с системой газовыхлопа.  Чудес ведь не бывает. Наверняка компенсатор прогорел. Отозвался флагманский  бригады.

(Компенсатор, это гофрированная стальная труба с фланцами, она устанавливается в месте прохода выхлопной трубы дизеля через прочный корпус подводной лодки и служит для компенсации вибрации дизеля, не передавая ее на корпус)

         Если бы прогорел компенсатор, в отсеке было бы дымно. А там дымом и не пахнет, там чистейший угарный газ - вступил в разговор командир.

       Ну а что нам мешает разобраться с компенсатором, делов-то, пойти и посмотреть!? Проворчал  флагманский эскадры.

       А что его смотреть. Пишим акт о прогоревшем компенсаторе и делу конец. Потирая руки,  произнес флагманский бригады.

       А хрен в сумку не хотите! - Зарычал командир.- Вас сюда прислали разобраться! Вот и разберитесь. Четко разберитесь! Подлинно! И поломанную деталь представьте, чтобы даже дураку  было понятно, из-за чего всё это произошло.  А то, умник! Механик лодочный за компенсатором не досмотрел!

       Я эти компенсаторы лично каждую пятницу осматриваю! И до сих пор даже ржавчины ни на одном не видел.

       Идите, умники! Щупайте,  нюхайте, но причину найдите.

         Ну что ж, тогда разбирать. Буркнул  флагманский эскадры. И уже обращаясь к командиру: «А может сейчас и начнем. Нас двое, у вас в строю три офицера электромеханической службы, впятером за два дня управимся. Причину, думаю, найдем».

        Разберете, найдете причину, а кто этот  драный дизель собирать будет? Ведь это заводская работа. Не буду же я в Магадане всю зиму стоять и ждать специалистов из Коломны. Отозвался командир.

        У вас ещё два главных есть, вот на них и пойдете. Парировал командирский вопрос флагманский эскадры. А в базе мы вас в заводской ремонт определим,  наверное, на Дальзавод, в девятнадцатый цех, ведь дизеля в навигационном ремонте вы так толком и не отремонтировали, С-178 тогда помешала.

       Между тем, из рубочного люка появилась голова капитан-лейтенанта Косова.

       Ну, как убедилися!? Спросил он со злой иронией.

       Убедилися, убедилися! Отозвался  флагманский эскадры. Ты давай из люка то вылазь, а то мне уже рассказали, что ты в переборочных люках повадился отдыхать ложиться. Вылазь, вылазь. Мы тут как раз соображаем, что с дизелем делать.

       И немного помолчав: «А с меня коньяк, вместо извинений, сегодня вечерком и выпьем.  Как командир, отпустишь подчиненного?»

       А вот если причину этой хрени установите, тогда отпущу, да ещё и сам бутылку коньяка поставлю,  сказал командир и дал команду экипажу заходить в уже проветренный прочный корпус лодки.

         Причина обнаружилась в тот же день. Как только сняли крышку с дизеля,  оказалось, что на его первом цилиндре отсутствует впускной клапан. Обломок  штока клапана на месте, а тарелка со вторым куском штока отсутствует.

         При детальном разбирательстве было установлено, что впускной клапан был с браком. При работе дизеля, его шток переломился пополам. Верхний обломок впускного клапана,  выпав из гнезда, покатился по воздуховоду системы турбонаддува дизеля и попал во вращающуюся  турбину, с которой сразу срезал все лопатки. Конечно, при этом был жуткий треск, но среди грохота дизелей в моторном отсеке, этого никто не услышал. Турбина перестала нагнетать воздух в цилиндры. Дизельное топливо же, при пониженном,  из-за образовавшейся на месте выпавшего клапана дыры, давлении сжатия в цилиндре не дожигается и при этом, вместо углекислого газа образуется газ угарный, который и пошёл через седло отсутствующего впускного клапана первого цилиндра, далее по системе уже не работающего турбонаддува, через турбину, с отсутствующими лопатками, и в отсек. А то, что вспомогательный дизель-генератор после поломки клапана снизил обороты, тоже никто не заметил, по тому, что не успели заметить  из- за потери сознания. Ведь угарный газ начал поступать в отсек кубометрами, а человеку многоль надо!?

        Главное, что установило проведенное разбирательство, это то, что вины личного состава в происшествии нет. Виноват некачественный клапан, а значит завод-изготовитель дизеля, допустивший брак. А значит, не виноват никто.

        Вот таким образом поломка одной мелкой железячки в лодочном дизеле лишила жизни двоих хороших молодых ребят, пусть немного разгильдяев, но кто в молодости такими  не был!    А некоторым надломила психику.

***

Вечером жизнь распорядилась, чтобы весь офицерский и мичманский состав подводной лодки встретился центральном Магаданском  ресторане  «Север». Никто не договаривался о встрече, но к 20 часам, группами по 2-3 человека собрались все, за исключением стоявшего дежурным по кораблю штурмана. Офицеры и мичмана экипажа просто сидели и молча пили.  Не было ни радостных тостов, ни здравниц. В глазах моряков была безмерная усталость и тоска.

        В конце декабря Нагайская бухта, как и вся северная часть Охотского   моря, покрывается льдом, а спасательная подводная лодка не ледокол. Поэтому перед командиром встал вопрос: либо,  оставив половину экипажа долечиваться в госпитале уходить во Владивосток с оставшейся половиной, либо вмерзать в лед и оставаться в Магадане до весны. Командир выбрал первое. А так как в те времена подводная лодка могла самостоятельно выйти в море только при условии 70% укомплектованности личным составом, то решено было идти на буксире у «Тавды». Оставшиеся в госпитале матросы, после излечения, должны были быть направлены во Владивосток самолетом.

       Рано утром 25 декабря, расталкивая  кормой, битый лед к стоящему у плавучего причала бригады подводных лодок «Ленку» подошло кабельное судно «Тавда».  С кормы был подан буксирный канат, который закрепили на носу подводной лодки. А в 10 часов, под звуки исполняемого бригадным духовым оркестром марша «Прощание Славянки» и прощальные гудки лодочных тифонов корабли двинулись через ледяные торосы на Юг. Курс их лежал через  Охотское, и Японское моря домой, во Владивосток.

         Переход прошёл без происшествий, по-видимому, чаша их исчерпалась. Шли ходом в 11 узлов, на буксире подрабатывая своими винтами.  Ну а в обед,  30 декабря  «Ленок», без приключений добравшись, ошвартовался у родного причала 19 бригады подводных лодок и как утешительный приз за пережитые бедствия и неприятности, Петрович получил весточку от самой прекрасной из женщин, любимой супруги, в виде почтовой посылки со  всякими приятными мелочами и бутылкой хорошего армянского коньяка.

        Окончание 1981 года и встречу Нового 1982,  он  провел, будучи старшим, в казарме, вместе с личным составом. Сразу после вечернего чая в кубрике были накрыты праздничные столы, на них было всё, исключая конечно спиртное. Провели праздничную викторину, конкурс молодых исполнителей, разыграли целую кучу заранее заготовленных замполитом призов, а ровно в 24 часа, проводили старый 1981 и встретили Новый 1982 Год,  устроив праздничный фейерверк из 80 разноцветных сигнальных ракет, скопленных за пару месяцев нештатным оружейником старшим лейтенантом Нюком специально для этого случая, и пошли доедать торты, допивать оставшийся лимонад уже сидя у телевизора и наблюдая за «голубым огоньком».

          А между тем Новый 1982 Год уже вступил в свои права, и время неудержимо понесло лейтенанта Петровича к новым приключениям на причудливо петляющем маршруте его одиссеи.

*****

 Вставленный в компьютер диск с музыкой закончился.  В кабинете капитана 1 ранга Петровича стало тихо, лишь из барозала доносились приглушенные голоса и позвякивание посуды.

           -Ну вот, кажется,  торжество благополучно окончилось, и самое главное, что пострадавших нет,- подумалось Петровичу.

           Он поднялся со стула, выйдя из кабинета  заглянул в барозал и отправился обходить с проверкой территорию экспериментальной базы. Была пятница, впереди было два выходных дня. Заступающую в субботу и воскресенье дежурно-вахтенную службу он проинструктировал ещё с утра, но проверку помещений на предмет пожаровзрывобезопасности и закрытия, не смотря на торжества, он  отменять  не хотел.

            Гости, между тем  разошлись, в зале убрали посуду и сделали приборку. А Петрович, одевшись и попрощавшись с дежурной службой, бодрым шагом отправился домой. С неба крупными, пушистыми хлопьями падал снег, а на душе у него было спокойно и радостно: порадовали друзья, сослуживцы, подчиненные и даже начальник, впереди была демобилизация и новая жизнь, кроме того, все спиртное, которое он сегодня выпил, из него уже выветрилось, поэтому просьба жены - прибыть домой трезвым - была исполнена. А что может быть приятней для мужчины, чем угодить любимой женщине!