Одиссея спасателя-5

    - Тогда лаз в отсек нужно прорезать снизу, через цистерну главного балласта. Тогда воздушная подушка из отсека никуда не денется! – Предложил Нюк.

     - А если они в дыхательные аппараты включены, но находятся без сознания, задал вопрос командир.

     - В этом случае, если они вот сейчас включились в аппараты, то запас кислорода у них окончится прежде, чем мы войдем в отсек, с какой бы стороны мы не входили. ИДА-59 рассчитан не более чем на 4 часа работы. – Подвёл итог обсуждения доктор.

     - Это что!? Товарищи офицеры! – Тихо и зло заговорил командир. – Получается, что мы сейчас будем ожидать, пока они там окончательно погибнут, и лишь после этого доставать, уже мёртвые тела! Да какие же мы нахрен спасатели!? Мы гробовщики!

        Командир ушёл в Центральный, а в водолазном отсеке повисла жуткая тишина безысходности.  Офицеры стояли, боясь взглянуть друг другу в глаза. Им было больно. Пожалуй, гораздо проще пустить себе пулю в лоб, чем испытывать эту боль.  Боль, которая гораздо страшнее, чем боль физическая.   Боль, от которой сходят с ума. Боль, которая понуждает, забыв обо всём выть, крушить, рвать, метать.  И, это, наверное, намного легче, чем стоять вот так, в каких- нибудь  двадцати метрах от находящихся в седьмом отсеке, может быть ещё живых людей и, осознавая  своё полное бессилие, полную невозможность их спасти сохранять трезвыми свой рассудок и самообладание.

     - Первому обследовать корпус лодки в нос от кормового люка, - дал команду Петрович водолазу, а голову продолжал сверлить вопрос: «Что же делать? Как пробиться в седьмой отсек?»

    - Я первый. Нахожусь на корпусе, на пять-шесть  метров в нос от комингс-площадки, - доложил рабочий  водолаз, - подо мной, на правом борту в корпусе огромная пробоина. Прорублен и лёгкий и прочный корпус. Размер по длине корпуса метра два с половиной…

      Водолаз вдруг начал прерывисто дышать и замолчал.

     -Первый! Что случилось, - запросил лейтенант. И в ответ сдавленный волнением голос водолаза:

     - Я первый. Нахожусь на грунте у затонувшей подводной лодки в районе её шестого отсека. Вижу пробоину. Из пробоины, по пояс, головой вперед торчит тело человека, судя по робе: матроса.

         Включенная на полную громкость телефонная водолазная станция разнесла тягостную весть по всему четвертому отсеку. Моряки насупились, потупив взоры.

         «Пусть принесет тело сюда, или подаст на поверхность, там где-то сверху «Жигули», «Машук», они примут» - раздались возгласы несущих вахту у действующих механизмов  матросов.

         «Не отвлекаться. Водолаза на входной люк!» - Раздался голос командира из «Каштана».   

            Команда была правильная, главная задача спасателя - спасти живых. Все остальное - потом. Поэтому, выключив где-то в своей голове выключатель жалости и сострадания, Петрович дал команду первому (рабочему) водолазу подняться на корпус к входному люку седьмого отсека, он уже дал команду подготовить лом и сейчас решил попытаться открыть люк.

    - Понял тебя, первый, - отозвался Петрович, - оставь тело матроса на месте. Поднимись назад, на корпус к входному люку. Страхующий тебе принесёт лом, попытаетесь вместе  приоткрыть его крышку.

      Лейтенант умел считать. Он хорошо понимал, что при диаметре люка 600 миллиметров и атмосферном давлении в отсеке, столб воды давит на крышку с силой

примерно в 8,5 тонн. Но, вдруг отсек уже почти заполнен, и не хватает лишь чуть-чуть!?  Не хватает самой малости, чтобы давление в отсеке выровнялось с забортным. Тогда, если поднатужиться, можно открыть крышку люка и проникнуть в отсек! И если подводники одеты в снаряжение и просто потеряли сознание от кислородного голодания, то может быть удастся их спасти! 

      Тем временем страхующий принёс первому водолавзу лом, они вместе воткнули его под обтекатель крышки люка, поднатужились…. Минут пять они пытались хоть немного приподнять крышку, однако все попытки оказались тщетными. Водолазы лишь погнули и лом и обтекатель. Придавленная тридцати метровым столбом воды крышка стояла «мёртво», она даже не шевельнулась. Водолазы остановились отдышаться.

      -А может быть попробовать пробраться в седьмой отсек через пробоину!? – Высказал предложение доктор.

      -Товарищ командир! – Позвал старший лейтенант Нюк в микрофон «Каштана».

      -Слушаю! – Раздалось в ответ.

      -Прошу разрешения направить рабочего водолаза через пробоину шестого отсека к переборочному люку седьмого. Может быть, сможет открыть.

      -Добро!  И быстро! Я иду к вам. – Раздалось из «Каштана»

      -Первый, - позвал лейтенант Петрович рабочего водолаза, - Спустись с корпуса, через пробоину пройди в шестой отсек. Проберись к переборочному люку седьмого отсека и попытайся его открыть. Тело матроса перенеси вглубь шестого отсека, чтобы не унесло течением, его заберут позже. Возьми с собой лом. Второй будет тебя страховать у пробоины. Все действия в отсеке, любая инициатива, только после моего «Добра».

     -Второй! Страховать первого у пробоины. В корпус без моей команды не заходить, - передал лейтенант страхующему водолазу, и стал с нетерпением ждать докладов первого.

      В шестой отсек первый водолаз пробрался без особого труда. Кромки разрубленного корпуса лодки хоть и были острыми, но были сильно загнуты внутрь и при известной доле осторожности опасности не представляли. Тело погибшего матроса он пронёс к переборке пятого отсека, где встретил ещё два тела. Он доложил об этом командиру спуска, но услышал в ответ категоричное: «Твоя задача пробиться в седьмой отсек! Ни на что другое не отвлекаться!»

      Люк в седьмой отсек оказался зажатым сошедшим с фундамента большим электрическим щитом, и как водолаз ни пытался с помощью лома отодвинуть щит в сторону, у него ничего не получилось. 

        - Водолазы Центральному! – Вырвалось из «Каштана» - Обозначить кормовую оконечность затонувшей лодки буем «Реднова». По исполнении поднять водолазов, водолазные ниши закрыть, доложить! Будем переходить к носовой оконечности, приказано  работать на первый отсек.

         Минут тридцать понадобилось, чтобы прошлюзовав буй из корпуса «Ленка» доставить его на кормовую оконечность затонувшей лодки,  закрепив коренной конец троса за вертикальный руль выпустить буй наверх, после чего, убрав лишнюю слабину троса закрепить его окончательно.

           13.00  22.10.1981.    Окончив работы на кормовой оконечности, водолазы поднялись в приёмно-выходной отсек, водолазные ниши закрыли и «Ленок» начал всплытие на гайдропах для последующей перестановки для работы на носовую оконечность.

***

  Старший помощник  командира океанского спасательного буксира «Машук» сидел в шлюпке на месте старшины и курил. Шлюпка, ЯЛ-6, была привязана к носовому аварийно-сигнальному бую лежащей где-то на грунте аварийной подводной лодки. Её изрядно болтало. Мокрая и оттого сильно замерзшая на осеннем ветру её команда, уже давно сползла с банок и расположилась внизу на рыбинах.  Рядом, в каких-то 20-и метрах стоял на якоре «Машук», там было тепло и уютно. Старший помощник исполнял обязанности связного. С «Машука» ему задавали вопросы, которые он передавал на подводную лодку по телефону аварийно-сигнального буя. Ответы, поступившие с подводной лодки, он передавал на «Машук», используя для этого электромегафон, где вахтенный офицер их старательно записывал в журнал учёта событий. Больше всего на свете старший помощник боялся порвать трос-кабель буя, эту единственную ниточку, информационно связывающую подводников с поверхностью. Всю необходимую для организации спасательных работ информацию он уже выяснил. Оставалось ждать, когда закончившая работы на кормовых отсеках спасательная подводная лодка «Ленок» наведётся для работы на первый отсек затонувшей лодки. Тогда водолазы смогут подать недостающие комплекты спасательного снаряжения и аварийного белья. Лишь после этого подводники смогут начать самостоятельный выход.       

           Ветер крепчал, меняя направление.  «Машук», поворачиваясь по ветру вокруг точки прокладки на грунт своего якоря, вплотную подошел к шлюпке, от чего её начало заливать и бить о борт.

          -На «Машуке» - закричал старпом в мегафон, - подберите 40 метров якорьцепи! Продвиньтесь вперёд! Вы же нас утопите!

           -Старпом! Буй остропить! Боцманской команде поднять аварийно-сигнальный буй на борт,- разнеслась команда командира судна из судовой трансляции.

          -Нельзя этого делать! Можем оборвать трос-кабель буя!- Прокричал старший помощник в мегафон.

          -Приказ руководителя работ. Исполнять команду!- Разнеслось в ответ из судовой трансляции.

          Старший помощник перебрался из шлюпки на борт судна и побежал разбираться в ходовую рубку, где разместился руководитель спасательных работ. А тем временем  матросы боцманской команды быстро застропили буй стальным тросом, и кормовая стрела поставила его на ют судна. К телефону буя подсоединили дополнительный кабель, с тем, чтобы связь с отсеком затонувшей лодки можно было осуществлять из комфортных условий ходовой рубки.  У трос-кабеля, уходящего от буя за борт, выставили вахтенного матроса, которому строго указали: следить за слабиной, и если трос-кабель будет сильно натягиваться, тут же доложить вахтенному офицеру, однако что такое слабо или сильно натянут, по-видимому, не объяснили.  

          Поднявшись в ходовую рубку, старший помощник обратился к командиру, однако тот молча указал пальцем на руководителя работ.

          -Товарищ адмирал, разрешите обратиться, - попытался, обратился к руководителю работ старший помощник.

           -Вы что здесь, самый умный? – Услышал он в ответ. - Идите вниз и организуйте качественное выполнение корабельного распорядка на своём судне! У Вас приборка сто лет не делалась! Грязью до ушей заросли!

            Старший помощник ответил «Есть!», развернулся кругом и убыл из ходовой рубки.

            Однако изменение направления ветра никто не отменил, и ОСБ «Машук» продолжал циркуляцию вокруг собственного якоря. «Машук» прошел над затонувшей лодкой и пошел за ветром дальше. Кабель-трос аварийно-сигнального буя затонувшей подводной лодки, закрепленный за бортовой кнехт «Машука», натянулся, подержал некоторое время судно над лодкой и лопнул под напором ветра. Таким образом, буй и небольшой кусочек трос-кабеля остались на борту «Машука», а остальной, оторвавшийся трос-кабель, лег на донный грунт. Связь с уцелевшим экипажем затонувшей подводной лодки была утеряна.

         Руководитель спасательных работ, находящийся на борту «Машука», запаниковал. Мнившаяся пять минут назад дырка в кителе, в которую должна была пролезть ножка ордена, ну какого-нибудь,  ну хоть за что-нибудь, испарилась, мало того, во весь рост встала проблема оправданий за обрыв трос-кабеля аварийно-сигнального буя затонувшей подводной лодки во время проведения аварийно-спасательной операции. Причем, а начальник штаба ТОФ это уже понял, по безграмотности его, руководителя спасательных работ,  действий.

***

      13.10.    22.10.1981.   Спасательная подводная лодка всплыла на гайдропах на поверхность. Штормило. Северо-западный ветер порывами до 18 метров в секунду нагнал крутую волну. Гидролокатор не работал.  Навестись на носовую оконечность, можно было только по ориентирам на поверхности воды. Однако затонувшая лодка была обозначена на поверхности лишь выставленным водолазами  «Ленка» буем «Ряднова», этот красный цилиндрик диаметром 220, и длинной 600 миллиметров,   лишь изредка  можно было разглядеть в пене набегающих  волн, да носовым аварийно-сигнальным буем, но при длине трос-кабеля в 350 метров, он давал весьма приблизительное местоположение носовой оконечности.  Однако время шло, оно торопило, оно требовало немедленных действий. В первом отсеке затонувшей лодки люди ждали помощи.

     Пройти нужно было всего 80-90 метров на Север. Но для того, чтобы их пройти, нужно было сняться с якорей! А куда после этого понесут спасательную лодку ветер и волна!?

     Василий Иванович раздумывал не долго. Пару минут посидев со штурманом над планшетом обстановки он поднялся на ходовой мостик ограждения рубки.

    -Вахтенный офицер! Буй «Ряднова» видите!? – Спросил он.

    -Буй где-то справа 90. Но виден лишь иногда, - доложил вахтенный офицер.

    -Поднимитесь к сигнальщику и вместе с ним не выпускайте буй из вида. Как только он сравняется с нашей кормовой оконечностью, доложите, - распорядился он.

    -Оба мотора средний вперёд! Рулевой! На курс 320 градусов!

    Лодка вздрогнула, и, таща якоря-гайдропы по грунту, двинулась вперёд.

    -Товарищ командир! Буя не видно! – Растерянно доложил вахтенный офицер.

    -Вон он! По курсовому 160, как раз за срезом нашей кормы мелькнул, - доложил сигнальщик.

    -Моторы стоп! – Дал команду командир, и уже обращаясь к сигнальщику, - точно, за срезом нашей кормы?

    Василий Иванович  поднялся на сигнальный мостик, и они все вместе начали осматривать волны по корме, на курсовом 160 градусов. Однако буя «Ряднова» никто из них так и не увидел. 

     -Ну-ка сынок! Ты вспомни хорошенько, буй ты увидел, или это рябь в глазах была? – Обратился командир к матросу-сигнальщику.

     -Ну что Вы! Товарищ командир! Я наши буи в любую волну ни с чем не перепутаю! – Обиженно ответил сигнальщик.

     -Ну что ж, тогда погружение!  

      Водолазы второй тройки, давно отработали своё и находились на декомпрессии. Поэтому, дабы не терять времени на переоснащение водолазных аппаратов поста правого борта и обеспечить спасенным подводникам свободный проход по всем барокамерам, Петрович распорядился поддуть ПВО левого и правого бортов, а так же шлюзовой отсек до забортного давления и работать водолазами поста левого борта, с поста правого борта протянув туда шланг-кабельные линии. Командир одобрил это неординарное решение, и работа началась, с одновременной подготовкой к проведению водолазного спуска поста правого борта. Водолазные спуски решено было проводить методом кратковременных погружений со 180-и минутной экспозицией на грунте, то есть под максимальным давлением. При этом, водолазы на входном люке, либо торпедных аппаратах должны были находиться, постоянно сменяя друг друга. Применяя для дыхания водолазов в период декомпрессии кислород, время декомпрессии сокращалось до 150-и минут. Имеемые 24 водолаза, разделенные на 8 троек как раз перекрывали сутки

      13.40.  22.10.1981. «Ленок» остановился на глубине 25 метров. «Водолазам! Искать лодку по правому борту!»: Рявкнул голосом командира «Каштан». Командир спуска старший лейтенант Нюк отдал соответствующую команду водолазам, находящимся в приёмно-выходном отсеке.

      Прошло двадцать минут, прежде чем  кроме докладов о самочувствии от водолаза поступило долгожданное: «Вижу  носовую оконечность затонувшей подводной лодки, примерно в восьми метрах, подойти ближе не могу, не хватает слабины шланг-кабеля.»

       После запроса, страхующий водолаз доложил о том, что курсовой угол шланг-кабеля составляет примерно 143 градуса, о чем Нюк немедленно доложил штурману, а тот, в свою очередь, зная длину шланг-кабеля, нанес истинное место затонувшей подводной лодки на поисковый планшет. Озабоченный командир, дав команду поднять водолазов на борт, покинул четвертый отсек. Спасательной подводной лодке нужно было продвинуться назад и вправо, с тем, чтобы обеспечить хорошие условия работы водолазам.

       После доклада командира водолазного спуска о том, что водолазы подняты на борт и водолазные ниши в легком корпусе закрыты,  завыли лебёдки гайдропов, подводная лодка, вздрогнув, легла на грунт и поползла под главными электродвигателями  назад и вправо.

        Да! Мой глубокоуважаемый читатель. Со времен второй Мировой Войны ни одна  из подводных лодок на днище по грунту не ползала. Ну да что делать?! Жизнь заставит и на пузе плясать придется!  Всплыть, перейти 40 метров и вновь лечь на грунт конечно можно. Но куда при этом отнесут лодку ветер и волна, сказать не сможет никто. А нынешних высокоточных средств определения места в те времена ещё не было. Поэтому

водоизмещающий в подводном положении 5000 тонн «Ленок», как гужевая телега, подпрыгивая на кочках, пополз по грунту назад, вперёд кормой, ведомый экипажем, ведомый волей командира. Конечно, при этом он окончательно стесал выдающуюся чуть ниже киля носовую гидроакустическую выгородку. Но это были уже издержки. Это была оправданная жертва во спасение экипажа затонувшей подводной лодки, тем более что находящуюся там гидроакустическую антенну уже разбили.    

        ГЭДы стихли и по циркуляру разнеслась команда командира: «Водолазам на грунт. Затонувшую лодку найти! Старшему лейтенанту Нюк прибыть в Центральный.»

       14.10.  22.10.1981.   Командир спуска лейтенант Петрович. Водолазы вышли за борт. Страхующий остался у водолазной ниши, а рабочий, как ему и положено, пошел в корму, набирая слабину шланг-кабеля. В водолазном отсеке напряжённая тишина, лишь изредка нарушается докладами водолазов о самочувствии.

         Рабочий водолаз, описав полукруг длинной шланг-кабеля, доложил, что лодки не обнаружил.

        Командир «Ленка» мерил шагами Центральный пост.

        -Штурман! Старпом! Где мы ошиблись? – Энергично говорил он, - Мы приняли, что будем двигаться по грунту на среднем ходу со скоростью 1 метр в секунду. Нам нужно было пройти 80 метров и по этому, моторы работали назад 80 секунд. Но мы, уехали, хрен знает куда! Ну? Какие соображения?!

        -Товарищ командир! Предлагаю всплыть, и снова навестись по выставленному нами бую, - высказался штурман.

         -А ты Сергей Иванович, что скажешь? – Обратился командир к старшему помощнику.

         -Мы 80 секунд ползли средним ходом назад, значит теперь нужно 70 секунд ползти тем же курсом, тем же ходом, но вперёд. Переползём и посылаем водолазов. Если лодка есть, то она наша. А если опять нет, вот тогда уже, всплывать, - высказал свою рекомендацию старший помощник.

         -Ну что ж, Сергей Иванович, наверное, ты прав, - подвёл итог импровизированного военного совета командир, взял микрофон «Каштана». – Смотреть в отсеках, переползаем по грунту! Моторы! Средний вперёд! – отдал он команды.

      15.02.  22.10.1981.    Главные электродвигатели смолкли, «Ленок» замер на грунте.

      - Спустить водолаза! – Пришла команда из Центрального. Через три минуты очередной водолаз был уже на грунте и выполнял положенные поисковые мероприятия по правому борту «Ленка». Ещё через тридцать минут прозвучал его доклад: «Нахожусь перед нашей носовой оконечностью. Впереди, с левого борта, вижу какую-то тёмную массу, и что-то поблескивает, может быть это винты затонувшей лодки. Дайте слабины шланг-кабеля, чтобы подойти ближе.»

      -Третий! Трави шланг-кабель первому, дал команду обеспечивающему водолазу лейтенант Петрович.

      -Шланг-кабель вытравлен полностью, больше нет, - пришёл доклад третьего.

      -Ну, ничего себе! Куда же это мы заползли? Если она у нас впереди, да ещё и по левому борту! – Задумчиво произнёс командир. –  Старший лейтенант Нюк! Спустить водолазов с левого борта! Пусть разберутся, что там за серая масса и что там поблёскивает! – Дал он команду и сел на горку подготовленного к подаче на аварийную лодку имущества.

       Пока лейтенант Петрович заводил своих водолазов в приёмно-выходной отсек правого борта, из ПВО левого борта очередная тройка водолазов начала обследование. Ещё через десять минут рабочий водолаз доложил: «Нахожусь у затонувшей лодки в районе её правого винта. До самого винта дотянуться не могу, нужно метра три слабины шланг-кабеля.

       -Страхующий! Куда смотрит шланг-кабель первого? – Запросил командир спуска.

       -Шланг-кабель смотрит вперёд, курсовым углом градусов 5 на левый борт, - доложил страхующий.

       -Так, так, так, - задумчиво произнёс командир, - значит, мы заползли к ней на левый борт. Если бы проползти ещё метров 110, то наш приёмно-выходной отсек оказался бы как раз рядом с её торпедными аппаратами, на дистанции метров 8-10. Это, в общем-то, теперь, когда мы научились ползать, просто. Но делать этого нельзя! С её носовой оконечности в направлении на Юго-запад идет кабель-трос носового аварийно-сигнального буя. И если мы по её левому борту поползём, то кабель-трос наверняка оборвём, и братухи останутся совсем без связи! А без связи грустно! Нет, так поступать мы не будем!

         К сожалению, Василий Иванович не знал, что кабель-трос оборвали ещё в 14 часов 10 минут. Если бы знал, всё было бы значительно проще и быстрее. Однако сообщить ему об этом руководитель спасательных работ по видимому забыл.

        -Штурман! Местоположение нас и затонувшей лодки нанести планшет, будем соображать, как на её левый борт перелезть и до носовых торпедных аппаратов добраться! – Дал он команду штурману и ушёл в Центральный пост.

***

      В первом отсеке затонувшей подводной лодки стояла холодная, влажная темнота. Даже циферблаты приборов, израсходовав ресурс нанесённого на них светонакопителя, перестали светиться. От углекислого газа голова наливалась свинцом, а кровь, как будто кувалдой стучала в виски. Моряки понуро сидели, где придется, одевшись, чтобы окончательно не замёрзнуть по плечи в спасательные гидрокомбинезоны. Не было ни разговоров, ни времени, ни мыслей, ни дела, всё пространство отсека заполняли томительное, давящее ожидание, перемешанное со  старательно скрываемым отчаянием.

      Старший помощник сидел, прислонившись к телефону аварийно-сигнального буя. Телефон вселял надежду. Он, не давая окончательно впасть в отчаяние, постоянно напоминал морякам, что они ещё живы, что там, на верху, о них помнят, о них беспокоятся, их ждут.  Каждые пятнадцать-двадцать минут, старший помощник вызывал штаб руководства спасательной операции и обращался с одними и теми же словами: «Где  спасательная подводная лодка?», и слышал в ответ одно и то же:  «Ждите! Она наводится на ваш отсек.»  Нужны были шесть комплектов ИСП-60, нужно было аварийное бельё, и всё это нужно было ждать.

         В очередной раз, пытаясь вызвать по телефону поверхность, старший помощник вдруг с ужасом обнаружил, что связи нет. Телефон молчал. Он молчал, не смотря ни на какие ухищрения его починить.

        -Нас бросили!- Резанула голову шальная мысль. – Кинули подыхать как отработанный материал!

        -Нет! Не может этого быть! – Пришла следующая, более трезвая мысль. - Наверху собрался весь флот, да и не припоминается что-то, чтобы кого-нибудь в беде бросали. А молчащий телефон, это наверняка из-за шторма, пройдёт минут двадцать-тридцать и его починят.

       -Ну что там, наверху? – Задал вопрос механик.

       -Шторм наверху, и из-за этого связь прервалась. Думаю, минут через тридцать восстановят, - постарался как можно спокойнее и безразличнее ответить старпом.

       Однако весть о потере связи с поверхностью мгновенно поменяла настрой моряков. Ожидание вдруг всем опостыло хуже смерти, каждому вдруг отчаянно захотелось уйти прочь из отсека, прочь из подводной лодки, пусть боль, пусть смерть, но прочь отсюда!

       Отсек вдруг наполнился спорами, злобой и руганью. Главный вопрос был обращён к старпому, его выкрикивал почти каждый: «Сколько можно ждать!?»

      Ситуацию нужно было гасить. Но как?

      Старший помощник нашёл выход.

      -Всем молчать! – Рявкнул он. – Да, связи с поверхностью нет! Ситуация неопределённая! Для того чтобы её разрешить, на разведку пойдут трое. Первым командир БЧ-4, РТС, вторым штурманский электрик, замыкающим начальник штаба бригады. Названным товарищам готовить спасательное снаряжение, торпедистам подготовить к шлюзованию торпедный аппарат №3.

      Напряжённость спала. У людей появилось дело. Торпедисты на ощупь готовили торпедный аппарат к шлюзованию, кто-то так же на ощупь, готовил аварийную буй-вьюшку, кто-то спасательное снаряжение.

     Нельзя сказать, что в данной ситуации старший помощник поступил правильно. Наверное, ему, как и всем в затонувшей лодке, нужно было ждать, ждать, когда наведётся «Ленок», ждать, когда водолазы подадут, наконец, недостающие комплекты спасательного снаряжения и аварийного белья, и лишь после этого начинать самостоятельный выход. Однако подобные мысли, основанные на здравом смысле, приходят в головы людей стоящих на палубе спасательного судна, либо в отсеке спасательной подводной лодки. В отсеке затонувшей подводной лодки здравого смысла нет. Там человеком управляет либо воля командира, либо наизусть заученная инструкция, либо паника.  

      Старший помощник командира подводной лодки  добился главного, его подчинённые вновь стали управляемым воинским коллективом.

      За работой время прошло незаметно, и вот назначенные на выход подводники доложили о своей готовности. Короткий инструктаж и командир БЧ-4, РТС пропихнув впереди себя спасательную буй-вьюшку, первым пополз по трубе торпедного аппарата, к его передней крышке. За ним матрос-штурманский электрик. Третьим начальник штаба бригады. Каждый в руке держал гаечный ключ, для докладов стуком о самочувствии и исполнении действий по выходу. Когда ноги начальника штаба скрылись в трубе, заднюю крышку закрыли и торпедисты приступили к шлюзованию. Однако при подъеме давления из трубы торпедного аппарата раздалась серия из четырёх ударов (дробь) означающая, что кому-то плохо. Давление сбросили, открыли заднюю крышку. Оказалось, что сигнал подал начальник штаба, у него разболелось сердце.

Изолирующие дыхательные аппараты на выходящих были включены, то есть, пошла реакция регенеративного вещества. Старший помощник решил оставить начальника штаба в отсеке и шлюзовать двоих.

       Повторно подняли давление в торпедном аппарате, заполнили его водой и открыли переднюю крышку. Дважды прозвучавший сигнал «три удара» оповестил всех, что подводники благополучно ушли на поверхность.

      В 15.45 их подняла с воды спасательная шлюпка «Машука» и доставила в барокамеру для лечебной декомпрессии.

      Улёгшиеся было в процессе подготовки к выходу, страсти вдруг вспыхнули вновь. По-видимому, старший помощник, где-то упустил руководящую инициативу.

       -А почему это вы на поверхность только офицеров выпускаете!? – Услышал он гнусненький вопрос из темноты отсека. – И почему, если можно выходить, мы должны здесь торчать и постепенно дохнуть?

       -Вы здесь торчите вместе со мной, для того, чтобы выжить! Выходить сейчас, это сильно рисковать. Нет аварийного белья! Наверху уже стемнело, и вас просто могут не найти! – Пытался он убедить темноту, а оттуда в ответ неслись обвинения и чем дальше, тем гнусней и нелепей!

      -Связи нет! Нас просто здесь всех бросили сдыхать, а Вы ещё и контролировать будете, чтобы мы гарантированно сдохли! – Неслись вопли из темноты.

       Старший помощник окликнул механика, - расскажи хоть ты им, что без аварийного белья выходить на поверхность в ИСП-60 нельзя!

       Однако лекция по правилам использования снаряжения в исполнении механика необходимого эффекта не произвела. Буза вызревала. Дошло до того, что кто-то из темноты начал грозить взорвать торпеду, если его прямо сейчас не выпустят на поверхность.

       Старший помощник готов был удавить этих бузотеров, их было два-три человека, но попробуй, поймай их в непроглядной темноте отсека. Чувствуя его беспомощность, а стало быть, свою безнаказанность, эти несколько матросов срочной службы медленно и постепенно накалили эмоциональную ситуацию в отсеке до такого предела, после которого возникает коллективное безумие, кончающееся, как правило, гибелью всех!

     -Ну и хрен с вами! – Проворчал старший помощник. - Желающим выходить на поверхность сейчас, готовить снаряжение! Торпедисты! Готовить торпедный аппарат №4 к шлюзованию! – Отдал он команды.

       Их было трое. Обыкновенных военнослужащих срочной службы, отслуживших по два с половиной года. Может быть в спокойной ситуации, они были не плохими матросами, не плохими людьми. Они так же как все их сослуживцы ждали дембеля, ждали своего возвращения домой, к родным, к знакомым. Может быть, они мечтали вернуться домой героями. Может быть, они бы ими и стали, однако в сложившейся непростой ситуации, они просто не выдержали, они вдруг решили, что достойны жизни больше, чем все остальные. Они стали опасны.

        Ребята надели спасательное снаряжение, включились в него и по одному полезли в трубу торпедного аппарата. Заднюю крышку закрыли, и началось шлюзование. Вот наружную крышку открыли и в отсеке воцарила тишина.

Три удара по корпусу, это значит, первый вышел! Вновь три удара, значит вышел второй! Ещё три удара, означающие, что третий подводник вышел и можно закрывать переднюю крышку.

        В отсеке облегчённо вздохнули, ещё трое ушли к жизни, к свету!

        Однако на поверхности их никто никогда так и не увидел. Высказывались предположения, что их затянуло под винты маневрирующего «Ленка», но это не возможно, потому, что уж слишком велико расстояние. Очевидно, у них не хватило положительной плавучести, чтобы всплыть сразу.  Увеличить её, открыв пальчиковые баллоны поддува полостей спасательного гидрокомбинезона, или прикрыв травяще-предохранительный клапан дыхательного мешка, они, по-видимому, не догадались из-за слабого знания спасательного снаряжения. Поэтому течение унесло их под водой из контролируемой спасательным отрядом зоны куда-то в Японское море.

***

     Василий Иванович стоял склонившись над планшетом обстановки и напряжённо думал. Водолазы до носовых торпедных аппаратов дотянуться не смогут. Всплывать на поверхность, чтобы перейти ближе нельзя. Там волна и ветер быстро снесут лодку в сторону. Выход один, ползти! Нужно сначала подруливающим устройством отбросить носовую оконечность влево, на курс 300 градусов. Затем, секунд на 15 дав средний ход вперёд, выползти на левый борт затонувшей лодки, после чего спустить водолазов.  А дальше, действовать в соответствии с информацией, которую они сообщат. «Ленку» предстояло ездить по донному грунту как автомобилю, однако командира это не смущало. Уж слишком много было поставлено на карту.

19.42.  22.10.1981.  Вновь водолазы ушли на грунт. Задача та же: найти затонувшую подводную лодку. Вновь первый водолаз вышел на всю длину шланг-кабеля в корму «Ленка» и пошёл по кругу, описываемому его длинной. Вновь время потянулось вяло и медленно. И вдруг взволнованный голос рабочего водолаза: «Затонувшую лодку вижу! Подхожу к ней с левого борта в районе ограждения боевой рубки!»

        Лейтенант Петрович закашлялся от радости.

        -Давай к торпедным аппаратам! – Выдавил он сквозь кашель  команду водолазу, и отдышавшись, - Второй! Куда смотрит шланг-кабель первого?

        -Я второй, шланг-кабель первого ориентировочно 100 градусов правого борта.

        -Ну, слава Богу! Теперь слабины хватит! Теперь спасем! – Вырвалось у лейтенанта. Теперь нужно было подготовиться к приёму подводников к себе на борт.     Лейтенант  знал, что оставшиеся в живых подводники могут выйти только через «Ленок». Что в связи с продолжительным пребыванием под давлением тридцати трех метровой глубины, путь их на поверхность, путь к здоровой жизни, лежит только через водолазный комплекс «Ленка», только через прохождение декомпрессии.

  В противном случае декомпрессионного (кессонного) заболевания не миновать. А это либо гибель, либо вся оставшаяся жизнь на таблетках и под присмотром врача. Но подводник, одетый в ИСП-60 имеет положительную плавучесть, поэтому после выхода из трубы торпедного аппарата сила плавучести повлечет его наверх, а этого допустить нельзя. Один водолаз троих подводников в приемно-выходной отсек не доставит, как бы ни старался. Что же делать?

         Интересная это штука, стрессовая ситуация! С человеческим сознанием она делает чудеса!  Лейтенант Петрович как-бы раздвоился в себе самом. Один - командир, жестко контролировал процесс водолазного спуска и руководил действиями находящихся под водой водолазов и персонала обеспечивающего водолазный спуск. Другой - мыслитель, лихорадочно искал приемлемое решение, которое, не вступая в противоречие с Правилами Водолазной Службы и эксплуатационными инструкциями, обеспечило бы перевод подводников от торпедного аппарата в приемно-выходной отсек «Ленка». И решение пришло. Обыкновенная веревка, направляющий конец, натянутый между торпедным аппаратом затонувшей лодки и водолазной нишей «Ленка» позволит водолазу просто цеплять подводников имеемыми в составе снаряжения карабинами на натянутый конец, как на буйреп, а дальше, они уж сами доползут. В нише их примет страхующий водолаз и поможет войти через водолазную шахту в приемно-выходной отсек, где обеспечивающий водолаз снимет с них снаряжение и переведёт в жилой отсек водолазного комплекса, под надзор  докторов  для лечения и декомпрессии.

          Доложив свои соображения в Центральный, и получив командирское утверждающее «давай!» Петрович приступил к исполнению задуманного.

          -Нахожусь на грунте в носовой оконечности у торпедных аппаратов. Крышки обтекателей закрыты. Внешних повреждений не обнаружил. От правого торпедного аппарата наверх идёт какая-то верёвка! - Раздался доклад водолаза из динамика телефонной станции.

           -Поднимись на корпус и зафиксируйся у обтекателя правого верхнего торпедного аппарата. Будем  измерять расстояние от ПВО. Пока будем мерить, разберись, что это за верёвка! - Дал команду водолазу Петрович и распорядился шлюзовать в ПВО сигнальный водолазный конец для использования в качестве направляющего.

           -Я первый! Верёвка, это буйреп от спасательной буй-вьюшки. Он перехлестнул буй-вьюшку, из-за чего та не всплыла, а зависла над корпусом лодки метрах в четырёх, - поступил очередной доклад от работающего водолаза.

          На собравшихся в водолазном отсеке, как будто вылили ушат холодной воды. Наличие буй-вьюшки означает, что подводники начали самостоятельный выход. Начали, не ожидая доставки не хватающих комплектов спасательного снаряжения и аварийного белья! Но ведь изготовленное из верблюжьей шерсти аварийное бельё не только предохраняет от переохлаждения, оно даёт начальную положительную плавучесть! Без него подводнику будет очень трудно всплыть на поверхность!

          -Водолазу немедленно обыскать грунт с обоих бортов носовой оконечности! – Дал команду командир «Ленка» и лейтенант тут же репетовал её водолазу.

          Водолаз тщательно осмотрел донный грунт и ничего, не обнаружив, вернулся к торпедным аппаратам. Расстояние от них до ПВО было замерено обеспечивающим в ПВО водолазом по маркировке шланг-кабеля, оно оказалось довольно значительным и составило 36 метров.  В течение 15 минут направляющий был заведен и обтянут, и Петрович направил водолаза осматривать состояние «эпроновской» выгородки, торпедопогрузочного люка, входного люка первого отсека и комингс-площадки. Данные по осмотру он тут же репетовал в Центральный, где их записывал вахтенный офицер.

               На осмотр носовых аварийно-спасательных устройств затонувшей подводной лодки ушло 40 минут, после чего Петрович направил водолаза вновь к носовым торпедным аппаратам с указанием ждать открытия подводниками наружной крышки для загрузки имущества. Водолаз доложил о своем прибытии в район наружных крышек обтекателей торпедных аппаратов. Петрович репетовал доклад в Центральный. И вновь время стало вязким и утомительным. Вновь началось напряженная тишина  ожидания, нарушаемая лишь доносящимся из динамика звуком дыхания водолазов.

           В 21 час водолаз доложил о стуках доносящихся из корпуса подводной лодки и каком-то трос-кабеле, свисавшем с правого борта затонувшей лодки. Передав доклад водолаза в Центральный, Петрович  в ожидании ответа на вопрос: «Что за кабели висят на корпусе затонувшей лодки?» дал команду водолазу пройти по свисающему кабелю и установить его принадлежность. Минут через 5 водолаз доложил, что один конец кабеля свободно, то есть без натяга лежа на грунте, уходит куда-то вправо, а второй входит под легкий корпус затонувшей подводной лодки и, по-видимому, является трос-кабелем её носового аварийно-сигнального буя. Не вдаваясь в анализ доклада водолаза, Петрович тут же репетовал его в Центральный пост. Ответ из Центрального он получил тут же: Кабель АСБ должен лежать на грунте ровно, а не висеть с корпуса лодки! Уяснили лейтенант! И после секундной паузы, по-видимому, необходимой для полного осмысления доклада: Чего!? Кабель буя оборвали!? И уже в другой адрес: Акустики! «Машук на связь!».

             О чем говорил командир с руководителем спасательных работ, Петрович не знал, он, передав командование водолазным спуском своему начальнику, занялся регулировкой подачи дыхательной смеси на своём водолазном аппарате, однако через небольшой промежуток времени из Центрального пришла команда, подготовить таблицы перестукивания, вернее, они называются таблицей основных условных сигналов, применяемых для связи водолазов с личным составом аварийной подводной лодки и таблицей сигналов при передаче букв перестукиванием.

             Переговоры с помощью условных сигналов - вещь простая и понятная, хотя и не очень удобная для подводников, кроме того,  времени занимающая достаточно много. Для того чтобы передать одно коротенькое предложение, необходимо минут 10, а то и больше. Сначала, надо буквы зашифровать в условные сигналы, передаваемые стуком, затем, водолаз должен по командам командира спуска передать эти сигналы, стуча по корпусу затонувшей лодки чем-нибудь металлическим. Подводники, находящиеся в отсеке затонувшей подводной лодки, должны записать передаваемые им сигналы, после чего, расшифровать. Значения букв указанные в таблице, отличаются от всем известной с детских лет «азбуки Морзе», заучивание таблицы наизусть не предусмотрено курсом боевой подготовки, поэтому для расшифровки полученных сигналов нужно, по меньшей мере, иметь освещение, бумагу, карандаш  и саму таблицу.

             Анализ заданных вопросов и полученных ответов показал, что водолазы и терпящие бедствие подводники говорят на разных языках. Подводники попросту дублировали стуком все сигналы передаваемые водолазом. Текущей информации по состоянию дел они не передавали. В сложившейся ситуации  было решено неукоснительно следовать заранее, ещё при наличии связи через АСБ, оговоренному плану действий, по которому первоочередным мероприятием являлась подача водолазами в два этапа на аварийную лодку недостающих комплектов ИСП-60, аварийных фонарей, провизии и средств ре