**********
Прочь унылые думы – хватит,
Биться птицей в окно судьбы,
Впусти в душу свою безразличие,
Мне нет дела теперь, где ты.
Выбор сделан, свеча потушена,
В завтра с грохотом хлопнула дверь,
Сердце на пополам раскушено,
Ухожу от любви я в тень.
Что по ране давно уже сказано,
Что по шерсти давно прошло,
Улетаю я ввысь под облако,
А тебе со мной не дано.
Заменив половину камешком,
Я до блеска его натру,
Чтоб светил тебе светом матовым,
Оберегом служил в бою.
На границе любви и слабости,
Ты в неравной борьбе с собой,
Утешаешься вспоминанием,
В заточении ищешь покой.
Утоляя бездельем уныние,
Жалость в сердце к себе скребя,
Кормишь воронов – воли душителей,
Плоть от плоти собой. Там где Я,
Твои жизнь и пристанище,
Наш мирок на ладонях из слез,
Призываю души Властителей:
"Помоги нам вскормить безразличие!
Помоги нам сберечь любовь!"
ПОПОЛАМ ДА НАДВОЕ
Мне пополам в земле или на небе,
Мне пополам в воде или в огне,
Мне пополам хоть Ангелом, хоть Бесом,
Лишь целым быть с тобой наедине.
Мне пополам миры, мирки, границы,
Мне пополам все радости земли,
Мне пополам, что крылья вольной птицы,
Без целого с тобой мне не нужны.
Мне пополам все злые разговоры,
Мне пополам все темные дела,
Мне пополам все сплетни и раздоры,
С тобой лишь вместе целой стала я.
Все пополам, что вместе быть не может,
Все пополам, сплетаясь, рвясь, делясь,
В борьбе за целостность до самоотреченья,
Пропасть, попавши в чувственную власть.
МОНОЗОНА ДЛЯ ДВОИХ.
Не трать свое ты сердце понапрасну,
На жалость пошлую, ласкаючись у ног,
По ней прошел истоптанный сапог,
Ее стереть до крови буду рада.
***
На язвы жизни посыпая соль,
Перчил и поджигал ты в жалости убогой,
Себя жалеючи – нисколько не меня,
Чужою горечью, отмаливал себя.
Самодостаточность – удобный миф,
Продекларированный в собственное ухо,
Столь громогласно, что оглох,
И слышать можешь только, брюхом или нюхом.
Соблазн – религия, тому кто соблазняться рад,
Охоч к обману и любви дешевой,
Набрав карманы круглых медяков,
Трудясь в поту, грехом питая кожу.
Любовь возвышенно легка, и глубока,
Когда взаимна и чиста, и от соблазнов далека,
Не в плоскости, не в двух, не в трех, но в четырех,
Ее увидишь, ощутишь и обретешь.
На ненависть, потратишь сил вдвойне,
Кормя, поя и пестуя – чудовище в уме,
Слепое в ярости – и зоркое в бою,
В подобострастии – умру, но не прощу.
Любовь, что пустота, когда лишь для двоих,
Признанья, комплименты, шепот, ночь и стоны.
И оживет она, услышав детский крик,
Пронзающий пространство монозоны.
И в детском лепете, в обрывках слов и фраз,
Растет и изменяется планета.
И неусыпный страж – лишь материнский страх,
Задаст невидимые рамки свободы и запрета.
А за пределами пределов – даль,
Что не объять не разумом, не чувством,
Иди, лети – и обнаружишь край,
В тюрьме познания, непознаваем Рай.
ИГРА НА ВЫБЫВАНИЕ
Опасная игра, по нервам,
Как пенопластом по стене,
Протяжный скрежет по спине,
От омерзенья сводит зубы.
Уже прошло, и отошло,
Внутри все будто замерло,
Но ты лежишь и все жуешь,
Свою непрерванную дрожь.
И губ не можешь ты сомкнуть,
По языку катаешь ртуть,
Не спетой песней, горьких мук,
Забудь, наплюй, и вновь, забудь.
На небе звезды и луна,
Ты вновь сама, ты вновь одна,
И хоть бод боком твой сосед,
Но, "ВМЕСТЕ" между вами нет.
Ты до утра перегоришь,
Глаза раскрыв, ты нервно спишь,
Обиду проглотив с тоской,
Ты в безысходности немой.
И слов невысказанных плен,
Терзает, как полиэтилен,
Всё разжимается комком,
И застревает меж зубов.
Пусть горечь слез, и ярость слов,
Запрешь внутри на сто замков,
Через ушной ход, прямо в мозг,
Сигналом в память, ждешь подвох.
И веры больше в сердце нет,
И терпишь ревности секрет,
В предательстве нет красоты,
Как ты ее не назови.
И чем ты ложь не обыграй,
Обман чреват, как зыбкий край.
Терзай обиду и прощай.
Не забывай. Любить дерзай.
КРОВАВАЯ МЕРИ
Подземные ходы души,
Затопит океан несчастья,
И отраженье чистоты,
Вдруг затуманится ненастьем.
И в сизой дымке вечной мглы,
С собою в прятки. Ты води.
Петляешь в коридорах мути,
Теряясь в нереальной сути.
Себя ты ищешь, не находишь,
С воображением ты споришь,
В разбитом зеркале надежд,
Найдешь подругу наконец.
В ее лице осколки тысяч,
В ее руках все нити бед,
И жаждой мести сердце тлеет,
Ее увидев, ты ослеп.
Ее зовут Кровавой Мери,
Она вливает влагу в Стикс,
Она питает злобу жертвой,
На перекрестке всех границ.
Ты говоришь, в нее ты веришь,
Не страшен суд тебе людской,
В жестокий Ад ты ищешь двери,
Чтоб утолила жажду Мери.
Порой в жестокости безмерной,
На плоть свою извергнув яд,
Ты утешаешься надеждой,
Невозвращения назад.
В мозаике цветных осколков,
Ты видишь миллионы глаз,
И в каждом светится алмаз,
Слеза, что кара за ошибки.
И заблуждаясь вновь и вновь,
Свершаешь грех, поправ любовь,
И растекаясь, кровь пустив,
Я верю в Мери повторишь.
SOS
Ворвались в жизнь мою пираты,
Под масками аристократов,
Портьеры с окон все содрали,
И долго обувь вытирали.
С балкона кошку запустили,
Ром пили и посуду били,
Горланив песни, до упада,
Все уверяли, что так надо.
Воздушный шар из занавесок,
Не столь большой, корзиной весок,
И воздухом его подняли,
По небу до утра гоняли.
Зачем, почем, и сколько можно?
Ответить внятно невозможно,
Сегодня в море, завтра в горы,
А послезавтра на заборе.
Как не трудись увещевать,
Не научились понимать,
И без костей язык развязный,
И как не глянь, всё псих опасный.
Пустая трата сил и нервов,
Утихомирить этих нервных,
Ни крепким словом, ударом в морду,
Не привести их норов в норму.
Устав, отчаявшись до муки,
Гребу я в поисках разлуки,
Вновь память в голове сигналит,
Беги, покуда не догнали.
Мне надоели приключения,
Я в тихой гавани спасения,
Я одиночеством прикроюсь,
SOS – без тебя, и SOS – с тобою.
МЕТАМОРФОЗЫ ЛЮБВИ
Остался от тебя окурок напомаженный,
Испита ты до дна, под наготу раскрашена,
Нет тайн, нет лишних слов, нет темных уголков,
Остался только иней прошлогодних снов.
В порыв бредовых наваждений падаю.
Сквозишь ты средь ресниц нелепыми нарядами,
Слоев калейдоскоп, улыбкой занавешенный,
Теряет форму рот, пугающе усмешливый.
Как мог любить тебя, такую "недоженщину",
Что силой теребит, мужскую душу грешную,
В жестокости – крепка, как сталью закаленная,
Проклятьем не одним, мужчиной заклеймённая.
Быть может привлекла меня своею волею,
Быть может берегла себя, чтоб стать неволею,
Ты цепи для меня ковала зимним вечером,
И опоив вином, мы кровью были венчаны.
Невидимый аркан, тугой, тобой затянутый,
Хочу вступить я в бой, хмельною страстью связанный,
Твой выбор на меня пал не случайно – гаданно,
С тобой, "Сверхженщина", "Недомужчина" - Я ,
Слабеющий ночь к ночи, день от дня.
СЛАДКАЯ ЛОЖЬ
Сладкая ложь – убаюкает страх.
Сладкая ложь – хмель свой чувствам отдаст.
Сладость облепит нектаром пьянящим,
Слижет, смакуя, дурман сладострастный.
Горечь придет послевкусием терпким.
И пробудит трепет сердца ответный.
Станет нектар – хиной, вязы сводящей,
Ложь исказится в гримасе ужасной.
Сладости нет в иллюзорном обмане.
Радость фальшивая – боль не обманет.
Как не растягивай рот от улыбки,
В омуте глаз отразятся ошибки.
Нет, не спасешься в игривом обмане,
Только завязнешь в придуманной драме.
Хочешь вернуть ощущение вкуса,
Сладости нет, и язык весь в укусах.
Знаешь, что будет, и знаешь причины.
Знаешь, виною, отнюдь не мужчины.
Ведь обмануться сама была рада.
Счастье украсть на полдня, до заката.
Как не лукавь, сам себя и обжулишь.
В дамки попала – сама себе шулер.
В риске, вся в шишках - сама себе тать.
Ни счастье, ни фарт не дают напрокат.
Сон ли это – сон.
Звон ли это – звон.
Межзвучие трезвящее,
Ресницы дребезжащее.
Сплин ли это- сплин.
Скинь с души поплин.
В одежде не нуждается,
Прелестная красавица.
Стон ли это – стон.
Рвущий связь времен.
Любовь нам только кажется,
Навряд ли кто отважится.
Для меня ты слон,
В лавке антикварной.
Я же твой питон,
На шее, что удавкой.
Наважденье сбрось.
Усталость с плеч стряхни.
Друг для друга явь,
В сон мы принесли.
В непроходящей и усталой злости
Не посмотрели на прощание в меня,
Глаза, удар я ваш искал.
Метнут они огонь, но по другой мишени.
Две ярости слились в одной постели,
От ревности и злости – не в любви.
И вряд ли эту блажь оценят,
В порыве гневном дрались, как могли.
Уляжется порыв, утихнет море,
И утро распахнет в окошке новый день.
И ничего друг другу не ответим,
Теперь навек чужие, изнаночная тень.
Не пробежит меж нами кошка,
Не прильнет к ноге, не тронет лапкой.
А старый пес все воет на цепи.
И проследим за будущим украдкой,
Не сожалея, что любовь не сберегли.
От досады дую губки,
Предательски урчит в желудке,
Сдую щечки, и румянец,
На моем лице, как глянец.
Что нашел ты, в этой дуре,
С полуголою фигурой?
Кожа рашпилем, рожа гарпии.
Ноги тонкою, кривой соломкою.
Вся шерстистая, смотрит искоса,
Накладным когтем скребет над виском.
Лучше б в лоб пустил ты пулю......
Представляю ваших деток,
В шерсть белесую одетых.
Не настолько ты хороший,
В пару ты нашел калошу.
Во весь рот заулыбалась,
Зря так долго огорчалась.
Походка от бедра меня сразила.
Ты подмигнула – это было мило.
Я весь зарделся, жаром опалило.
Поднял глаза. Ты обо мне забыла.
Я в джинсах рваных, дерзкий малый.
Ты вся с иголки, в бархат мрамор.
Меня улыбкой угостила.
Дурман-духами опоила.
Тебя рисую я повсюду.
В цветах, с бокалом, на этюдах.
В одежде, чаще без одежды,
Ты улыбаешься, как прежде.
Твой гибкий стан - моя гитара.
В скрипичный ключ прическу причесала.
Тебя я вижу - все мне мало.
В тебя смотрю из зрительного зала.
Ты не моя, моей не будешь.
Моя мечта, мой дивный лучик.
Моя несбывшаяся тайна.
Коснулась краешком, случайно.
Мне непонятен смысл твоих речей,
Опять ты околесицу городишь,
И подозрением меня с ума ты сводишь,
И ревностью до исступления ты злишь.
Жду не дождусь, когда ты замолчишь,
Чтоб в тишине прочистить уши,
Которым мочи нет, чтоб слушать,
Твою запутанную речь.
Ты наказание мое за честность,
За чистоту душевных слез,
За неистраченную нежность,
За седину моих волос,
За все упущенные шансы,
Влюбиться раз и навсегда,
Сказать желающему: "ДА!"
С собой сразиться и забыться,
Чтоб не услышать никогда,
Твои притянутые речи за рога.
За уши не цеплять твои слова,
Как для тебя я дорога.
Пойду искать я ту дорогу,
Развилкой, к расставанью навсегда.
Я каюсь в том, чего не совершала,
Я каюсь за того, кого мне мало,
Брела одна, с холодного вокзала,
Мне было плохо, вдоха не хватало.
Я не умом, душою понимала,
Катастрофически тебя мне мало,
Измучилась, продрогла и устала,
Горячего мне чая, и покрепче... не мешало.
Озябший дом, исписанные двери,
Несмазанные петли заскрипят, в надрыве,
Я дверь с утратой сильно затворила,
Тебя оставила, сама себе постыла.
Ты не оценишь слабую попытку,
Вновь обменяешь правду на ошибку,
Ты не поймешь, что я тебе сказала,
Я каюсь в том, чего не совершала.
Я каюсь в неспособности проститься,
За обретенье веры помолиться,
Сказав: "Аминь", - перекреститься,
И от любви к тебе освободиться.
Бредешь, ты в забытьи к вокзалу,
Меня так много, а тебя, так мало.
Не каюсь больше я, в том, что не совершала,
Дождем осенним прошлое слизало.
Об этом я не вспомню - позабуду,
Роняю слезы, бью посуду,
И напряжение повсюду,
Меня здесь нет - я все забуду.
Не вспомню снежный, белый город,
Забуду утра свежий воздух,
Забуду вещи, лица, паспорт,
Когда уйду навек в ненастье.
Уже не та, совсем другая,
Свой кашель под ноги роняет,
И в сизой дымке леса тает,
Её уж год, как поминают.
О ней все скоро позабудут,
Не будет слез, лишь дождь и вьюга,
Березка листики роняет,
И соком сладким истекает.
Под той березкой занесенный,
В листве вчерашней бренный холмик,
Он запах тлена источает,
В нем плоть и кости в грунт врастают.
С тобой хочу уединиться,
В дыхании одном чтоб слиться,
В зрачках твоих вновь отразиться,
И не проститься, но простить.
С тобой, уходит все былое,
С тобой, смотрю на мир по нову,
С тобой, я радуюсь восходу,
Не в силах ты меня забыть.
Со мною, весел ты по детски,
Со мною, ты чудишь, как встарь,
Ко мне ты снова возвратишься,
Чтоб не прощаться, но прощать.
Едины мы и неразлучны,
Хоть рядом, а, хоть вдалеке,
Мы рождены друг другу милыми,
По милости любви, назло судьбе.
За поворотом скрылось лето,
Насупив бровь, взошла луна,
И звезды падают с приветом,
Всполох небесного костра.
Подует ветер, не пригреет,
Приглушит сумерком загар,
И лишь улыбка душа в душу,
Продляет теплый лета дар.
Себя не скроешь под одеждой,
Себя не бросишь за углом,
Душа лицом навек раздета,
Лицо читаемо добром.
КРУЖЕВНОЕ СЧАСТЬЕ
Паук - картинка на гардине,
С невестой в белой паутине,
Как кукла, муха в липкой тине,
Подвижности, лишась в прикиде,
Состряпанном восемью руками,
Чтоб приглянулась его маме,
Сверкающей в углу клыками,
В улыбке грозной.
Пожалуй стоит поубавить,
Паучьи гнезда в темном зале,
Чтоб не свивали нам вуали,
Вязальщицы в оконной раме.
Хозяйством лихо управляли,
Мужчину по сердцу искали,
Чтобы хозяин в паутине,
Не кушал муху на гардине.
Всё без игры, при доброй мине,
И чистота, и лад в квартире,
Сияют вазы как в витрине,
И кружевной рай на перине,
Хозяйка в белом крепдешине,
Сплетает розовое счастье,
В улыбке ласковой.
Я задыхаюсь в немоте.
Немтырь, мое второе имя.
И грубоватые клише,
Кроят меня отнюдь не шире.
Я полон тысячью личин,
Пылящихся в тени заслона.
Я раздавил семь сотен инь,
Не испытав при том позора.
Внутри меня немой укор,
Читает громко приговоры,
И присказки со всех сторон,
Уж окрестили меня вором.
Я тать, крадущийся в ночи,
Ворующий свою обитель,
Я в полумраке от вины,
Но в свете призреваем Богом.
Зачем корить себя за пошлость,
Которую как дар несу,
И умащать привычно кожу,
Бросая голый раж в толпу.
Глашатай новомодной мысли,
Свободы рьяной горлохват,
Реальностью питаю письма,
Всех тех, кто врет себе....
Не рад мечтам разбитым,
Не попинаю веру в люд,
Я на обломках самобытных,
Фольклорную рисую муть.
Мне рукоплещет злое эхо,
Пронзив эпохи глухоту,
И порождает горький трепет,
Слова словами истреблю.
Я не корю себя за пошлость,
Не мной она вросла в язык,
И рифмой время мне ответит,
Без чувства не родится стих.
К прекрасному он так и не привык,
За внешним лоском находил изъяны,
На женскую вздымавшуюся грудь,
Он припадал, не полюбив ни раза.
И проходили мимо поутру,
Все новые, прозрачные рассветы,
Так много муз, в безоблачном саду,
Не породили в нем души поэта.
Привычной шуткой, озарив лицо,
Прикрывшись одеяньем Арлекина,
Разбрасывал былую красоту,
Не открывая истинное имя.
Себя как мима заводил с утра,
И ключик вешал на дверную раму,
И уходил, как будто навсегда,
В разыгранную жизнью мелодраму.
Прекраснее себя не находил,
Он в зеркале читал свои просчеты,
Но так и не привык, что навсегда,
Он с одиночеством в излете.
ГОЛАЯ ПРАВДА
Пилю утраты на куски,
Рублю и отбиваю щепки,
Ершом во мне торчат шипы,
Царапая до мозга клетки.
"Я не хочу! Не буду я!" –
Вновь непослушный зверь чеканит.
Внутри истерзанного Я,
Ест, выворачивая ткани.
И неусвоенный урок,
Зубрежки зряшной, ждет напрасно,
Я крест несу, без лишних фраз,
Захлебываясь в чуждой фальши.
Я не стремлюсь быть добряком,
Всех гладить, и всегда по шерсти,
Мне надоело слыть слепцом,
Прикрывшись вывеской: "НЕ ВИДНО!"
Я человек - не паразит,
Мне чуждо паразитов племя,
Смакующих нещадный грех –
Всех жаждущих, хмельное вымя.
Я совесть высеку хлыстом,
Свяжу уродливою правдой,
И голой отпущу домой,
За потерявшейся наградой.
Она несла во взгляде небо,
Боялась душу расплескать,
И видела повсюду небыль,
И торопилась рассказать.
Ее за странность опасались,
Боялись взглядом запятнать,
И ждали случая: "Споткнется...",
Тогда затопчем: "Твою мать...!!!"
И в непосредственность, открыто,
Плескали грязною водой,
И стали очи чернее ночи,
И был в них дьявольский покой.
Единый шаг из света в темень,
И нет ограды, нет и дна,
Падение в исчадье бездны,
В мгновенье прогоришь дотла.
Поднявши взор, увидишь небо,
Роняет небо чистоту,
Душа прорвется белым светом,
Рождая новую звезду.
РАДУГА В ГЛАЗАХ
Смотрю, не поднимая век,
Я цветом заполняю поле,
Всех незаполненных страниц,
Неволю превращаю в волю.
Вот, белый - снег и чистота,
Снежинки тают на ресницах,
Белым бела, как простыня,
Для девы чистая страница.
На белом, цветом голубым,
Я небо нарисую добрым,
Без лжи и тайн, стеклянный шар,
Все неразбитые надежды.
Вот луч оранжевый – мечтой,
Что осветил дорогу в небо,
По лестнице, пронзившей мглу,
Дрожащим негасимым светом.
Вот красная страница – страсть,
Найти ответ на все вопросы,
Прожить – не слепо отыграть,
Любовь в полутонах и грозах.
Зеленый – отдых для души,
Слияние с живой природой,
Взгляд вспоминает о листве,
В тончайших жилках первых всходов.
И, желтый – скуку отметет,
Махровой кистью, пуха легче,
Расправит крылья, и, в полет,
В безоблачность, сознаньем быстрым.
И фиолетовую грусть,
Пунктирной нитью набросает,
Слеза, скатившаяся вдруг,
Заоблачность мечты растратив.
И, черным – многоточие, не точку,
Следами спутанными – жизнь,
Воображеньем воспарить,
Без сожалений цветом плыть...
Не играй со мной – я огонь.
Не рискуй схватить – жгу ладонь.
Я всегда где страсть – чувством тронь.
Я во власти сжечь – я костер.
Пламенею с треском – в любви.
Ты меня собой накорми.
Притуши лампаду внутри.
Пожалей – под дождь не гони.
Не давай мне больше, чем съем.
А иначе сгинешь совсем.
Огневушкой спалишь рассвет.
Прогоришь как порох – без след.
В горе, пеплом черным, в золу.
Паром легким – душу взметну.
За любовь свечу погашу.
Я зажег на небе звезду.
Хочу я, братцы, выпить,
Пойду...
Закончить нужно жестко
Игру...
Не верю больше клятвам
Любви...
Нет в сердце моем больше
Крови...
Я удалил из памяти
Файл...
Но по щекам не дождь мне
Хлестал...
Я образ дерзкий ластиком
Стер...
Как бритва режет жизни
Ковер...
КАК МАЛО НУЖНО...
Как мало нужно нам для счастья:
Поддержка друга, добрый взгляд,
Работа, что для сердца мила,
И не свернуть с пути назад,
И глаз любимых огонечки,
Как маячки на верный курс,
И щебет дочки и сыночка,
И поцелуй в курносый нос,
И сон, в любимого, объятьях,
Тепло дыханья, рук и губ,
И километры расстоянья,
Вдруг сожжены под сердца стук.
Как мало нужно, всё утратить,
По воле случая, в момент.
Ты утром счастлив был до боли,
А к вечеру вдруг под брезент.
И худшее, не умер телом,
В тебе еще горит душа,
Но, жизнь порвав, у изголовья,
Пригрелось горе, как змея.
Ты проклинаешь миг рожденья,
И невозможность встать, уйти,
И не наступит опохмелье,
Навек расширены зрачки.
А по хорошему, всё плохо,
Не спится. В полумгле ночной,
Скрепит за стенкой домовой.
И страх под одеялом душит.
Ни сон ни явь – я в забытьи.
Усталость мне сковала члены.
Сама с собою я на Вы,
И лада больше не осталось.
И старый друг – домашний кот,
Лежит, и лижет свой живот.
Живет, как барин без забот,
Меня навряд ли он поймет.
Во сне спускаюсь я в ладье,
По горной водной чистоте,
Холодная, как лед вода,
Вокруг немая красота.
Я падаю, минутный всплеск,
И неба свет в глазах померк,
Мне не хватает остроты,
Я с Ангелом своим на Ты.
А в комнате, в ночной тиши,
Не дышит больше ни души,
И золотой волос копной,
Играет верный домовой.
ДЕВУШКА ИЗ ВОДЫ
Я замерла, как у пруда Нарцисс,
Замерзла в одеянии тумана,
Обман за отраженьем - пруда лесть,
Потусторонняя, прекрасная Наяда.
Не оторвать мне взгляда от нее,
От белой кожи, рук, груди и шеи,
Прелестница озёрная, уйди,
Ведь Ты не Я, ты обольщенье злое.
Руками бью по зеркалу воды,
Ловлю губами стынущие брызги,
Себя я забываю, рву, ищу,
В мерцающем, спокойном, хладном плеске .
Утянет ли спокойствие на дно,
Оденет тиной водяное тело,
Мне холодно, а значит все равно,
Оставлю ль след пред тлеющим камином.
Дымок невзрачный, тушит угольки,
И собирает буквы для ответа,
Смываю память запахом травы,
Серею паутиной в бабьем лете.
Ты обнял, значит не уйду,
Приятно осознала нужность,
Я в паре с временем иду,
Чересполосицей запрудной.
По лестнице всё винтовой,
На уровень то выше – ниже,
Плюю эмоцией глухой,
К сознанию того, что свыше.
Я пру, как леший напролом,
Взрывая..., ключ не подбирая,
И оставляю бурелом,
Взлохмаченный пернатой стаей.
Я крики слышу за спиной,
Но, с тыла, крыта я бронёй.
Забрало с лика подниму,
Только пред тем, кого люблю.
Ты обнял, значит не уйдешь,
Со мною об руку идешь.
Собою ты прикрыл мой край.
Не разлудить наш крепкий спай.
Увы, ты многого не знал,
Как Маугли, в глуши станичной,
Лепил вневременной портал,
Под мамой созданной, теплицей.
Ты за забором метра в два,
Не видел суетливой жизни,
Выглядывая со двора,
Сквозь щель закрытого окна.
Ты детских растерял друзей,
Не заведя иных знакомых.
Ты сторонился всех людей,
Как запредельных насекомых.
Листая глянцевый журнал,
Скользил по шелку глаз модели.
И опрокидывал в постель,
Всех, кого страстью не согреешь.
Ты в голове перечертил,
Все выходы за грань предела,
Но, дверь найти так не сумел,
Из злых пучин родного плена.
Азартен с детства, падок на бирюльки,
Цветы растил, паял сестре кастрюльки,
Подглядывал за девочками в душе,
Мужал, чтоб замесить себя покруче.
Я изучил их слабость и капризы,
Чем их купить, и развести пожиже,
Неправы те, кто брешет тихо в уши,
Зажгись свечей и опали их души.
Я уходил не по прямой дорожке,
По закоулкам, где гуляют кошки,
Полученные в схватках мелких раны,
Зализывал, и шлифовал награды.
Я не порочен, я люблю свободу,
Мой тыл не прочит ни семян ни всходов,
Я не стою на месте, я в движеньи,
Я незабвенен, но творю забвенье.
...ОДНА САТАНА
Гнев любящих – возобновление любви.
Гласит пословица – придумана не нами.
Коль есть любовь – простим родного мы.
И заключив в объятия, растаем.
Мы рождены друг другу помогать,
Поддерживать и в радости и в горе.
И дай нам Бог, той боли не познать,
Но лишь проблем возок житейских, долю.
Коль вместе мы, то значит мы сильны,
Преодолеем сплетни и раздоры,
И не сгибая спину, от лихой беды,
Подставим локоть старому, младому.
Семья наш дружный и радушный дом,
Приют наш тесный от забот и мира.
И даже гнев, в любви, что вдруг пролит,
Любовным станет сердцу эликсиром.
На зелёную траву – снег,
Прикрывает свадебный букет,
Одевает землю в белый плед,
Сколько вместе с тех далеких лет.
Мы прожили, как один день,
Ели вместе по весне сирень,
Загадав желание любить,
Жизнь свою цветами засадить.
Дети наши соберут цветы,
Нашей неувядшей красоты,
Из любви подаренной судьбой,
Ароматный взвар возьмут с собой.
Чтоб дарить друг другу каждый миг,
Доброты невыразимый стих,
Погружаясь в ласку, не в пургу,
По весне на мягкую траву.
Пропало настроение любить?
Ты посмотри судьбе своей в глаза,
Коснись ногой ноги под одеялом,
И по движению поймешь, что навсегда,
Родней друг друга, больше не осталось.
Вдруг пропадет желание грустить,
И тосковать о том, что не вернется,
Мы вместе начинали этот путь,
Под ласковое косновенье солнца,
Его продолжим дальше. Не уснуть,
Сегодня нам под зимним одеялом,
Тропинкой жаркою продолжим путь,
От кончиков ногтей к ушей началу,
Ложбинка за ложбинкою, касаньем рук,
И теплых губ, слепящих поцелуев,
Всё остро чувствуя вокруг: и бой часов,
И шорох домового. Так жизнь идет,
Тихонько, не спеша, давая ощутить
Свой мир, восторг, обитель, близость,
Чтоб настроение любить и дополнять,
О быт проблем семейных не разбилось.
С одиночеством поговорю по душам,
Выпью, чокнув отражение, сто грамм,
Пробегу по дню вчерашнему босой,
Залатаю раны алые опавшею листвой.
Всё закончится, и завтра, как вчера,
Полечу за птицей ввысь под облака,
Отряхну снежинки с загнутых ресниц,
Полиняю цветом миллиона лиц.
Повторяет круговерть чужой сюжет,
За недоброй энергетикой слова "НЕТ",
Я скажу сияющей звезде "ДА",
И останусь в звездном небе до утра.
С зазеркальем опасно играть,
Можно крылья судьбы обломать,
Одиночество – немой наш сосед,
Хоть в толпе ты, хоть отшельник – аскет.
Души моей струна задета равнодушием,
Ты смотришь сквозь меня, натянуто беззвучно,
Скользишь по потолку, невыразимым взглядом,
И пятишься назад, в кромешный всполох ада.
К душевной пустоте, я так и не привыкла,
В стесняющей среде, я жду знакомый выкрик.
Поворотись я здесь, сижу, обняв колени,
Вокруг строений высь, и чьи-то злые тени.
Ты здесь не навсегда, ты в промежутке были,
Ждешь поезд до вчера, в который сесть решили,
И лед прошедших дней, как высь незримой сопки,
И чувства канитель, вдруг обрывает строчки.
Утри свою тоску, и всё начни сначала,
Под вешнюю грозу, омыв былые раны,
И жажду утолив, прощальным поцелуем,
Ты растворись во мгле, до жаркого июля.
Как много в нашей жизни прозы,
Лишь яркие кружки мимозы,
Нас очаровывают цветом,
И аромата резковатого приветом.
Мы радуемся дню зимой и летом,
