Дежурная сельского дома культуры, в обиходе-клуба, увлеченно что-то строчила в своем блокноте. -Петровна, а новый роман скоро допишешь?-шепотом спросила уборщица Матвеевна. -Скоро. Заканчиваю последнюю главу,-не отрываясь от дела ответила Петровна. -Ты только без страданий закончи, а то девку сильно жалко-графинову невесту, я в прошлый раз обревелась вся, когда граф с утеса свалился, потерял память и про невесту не вспомнил. -Не знаю-как уж получится. Творчество-такое дело, как накатит, под настроение,-уцепившись за вдохновение, строчила Петровна Подлетела другая уборщица, прозванная в деревне Попугаихой. Не успела она открыть рот, как ее предупредила коллега: -Тихо, Петровна конец пишет, ей нельзя нервничать, а то плохой конец получится. Попугаиха согласно закивала. Петровна-местная знаменитость, писательница. Имея за душой всего семь классов образования и стойкие убеждения старой девы, умудрялась писать женские романы, от которых рыдали все ближайшие деревни. А дело было так. Как-то к Петровне подсела местная библиотекарь и пожаловалась, что денег на покупку книг не выделяют, а читателей требуют. Не будет же постоянный читатель за одной и той же книгой год ходить. Вот и поговаривают о том, чтобы библиотеку за ненадобностью закрыть. Петровна забеспокоилась: -Как это так- библиотеку закрыть! Что можно сделать? -Ничего. Денег на книги нет. Не будем же мы сами романы писать. -А почему бы и нет!-воодушевилась Петровна.-Что сейчас читает народ? -Женщины-романы и детективы. Мужчины-фантастику и боевики. -Ну в боевиках я пока не сильна, а женский роман-запросто. И будешь, как книги выдавать. Тогда затея показалась смешной и наивной. Но каково было удивление библиотекаря, когда через неделю Петровна сделала презентацию первого романа. Все романы дежурной были явный бред, но их любили безумно, потому что в них всегда описывались невероятные события. Как, например, в предыдущем романе одна доярка по комсомольской путевке поехала заграницу, там согрешила и с позором приехала в деревню. Но через двадцать лет, вдруг, получает известие о том, что ее соблазнитель никто иной, как английский лорд, а так как у него нет наследников, то все свое имущество он завещал единственной дочери, работающей на свиноферме. Теперь девушка, у которой не было женихов, вдруг становится лакомым кусочком для проходимцев наподобие сельского гармониста Лехи, вдруг воспылавшего чувствами к богачке. Все бы ничего, но события происходят в девятнадцатом веке, когда комсомол даже не зародился. Однако никого этот политический казус не волновал -захватывали чувства. Каждая мечтала о том, чтобы по молодости ее маманя не была столь целомудренна, и случайно дитя любви вдруг оказалось дочкой богача. Но увы, большая часть читательниц блюла верность своим далеко не идеальным и не отягощенным тяжелым кошельком и интеллектом супругам, а если и происходил адюльтер, то не выезжая за пределы деревни, где не ступала нога иностранца. Периодически Петровна устраивала громкие чтения глав из романа. А библиотека, как ни странно, стала пользоваться огромным спросом, где на отдельной полке были выставлены шедевры местной знаменитости. Все книги Петровны проходили на «ура», читатели особо не заморачивались, лишь единственная стародавняя подруга Семеновна выступала в роли критика и придиралась по мелочам. Петровна понимала, что терпеть критику- судьба писателя, хотя на цензуру особо не реагировала. Не успела Петровна поставить последнюю точку в отношениях графа и красавицы, как зазвонил телефон. -Дом культуры слушает,- привычно ответила дежурная. -Ты пишешь: «в самый неподходящий момент у графа зазвонил в штанах сотовый телефон.-Никакой личной жизни, -подумал граф»,-процитировала строки из романа Петровны упомянутый цензор. -Что тебя не устраивает? -Ты про какой век пишешь? -Про семнадцатый. -Какие телефоны, тогда телефонов не было! -А ты откуда знаешь? -вкрутила привычный аргумент писательница- ты что, жила тогда? А если не жила, откуда знаешь? -Но ведь это общеизвестный факт -Ты мне тогда тоже говорила: «Лучше отправь сало, они там голодают». И что? Тоже в газетах писали про загнивающий капитализм. Писательница всякий раз напоминала эту историю глубокой юности, когда в чем-нибудь не соглашалась с подругой. Когда-то, еще будучи пионерами, они переписывались с детьми из разных зарубежных стран, тогда это называлось «Клуб интернациональной дружбы». Будущей писательнице досталась девочка из Чехословакии. Они написали друг другу письма, отправили открытки с видами своих стран. Пионерка отправила с видом Кремля, не могла же она зарубежной подруге отправить виды села Сидристовка с коровами и свиньями, пасущимися на газоне главной сельской резиденции. И вскоре девочка получила из-за границы посылку. Чего там только не было: конфеты, книжка про Чехословакию, а главное,- нейлоновая кофточка ярко-синего цвета. Когда будущая писательница пришла в ней на уроки, ее, конечно, выгнали домой переодеваться в школьную форму, но сколько было зависти у девчонок! Домой приходили потрогать это чудо буржуазной промышленности. Повыбражав в кофтенке, девочка стала гадать: что же отправить в ответ? То, что носили мы, иностранка не оденет. В такой задумчивости и застала ее подруга -Чего тут думать? Папа сказал, что голодают они. Кофты делают, а вот насчет жратвы у них беда. Папа сказал, надо людей уважить и отправить хороший шмат сала. На этом и порешили. Больше писем не было. -Наверное, сала мало, надо было побольше,- подумала девочка и благополучно забыла этот эпизод своей жизни, но как оказалось, ненадолго. Как знатным дояркам, ей и подруге, комсомол выдал путевки в Чехословакию. Подруга на всякий случай повесила себе на шею мешочек сухарей, чтоб совсем с голоду не умереть, взяла две бутылки водки -поменять на еду, в общем , была готова к страшному. Наконец они оказались в Праге, первым делом не в музеи рванули подруги, а в магазины- убедиться, что полки пустые. Но тут с подругами случился шок. Семеновна насчитала более ста наименований колбас. Чехи, не очень любившие в те времена русских, зло шипели. Так будешь от чего: подруга просила от каждой палки колбасы отрезать по малюсенькому кусочку и смаковала прямо там. Видя, как казна с каждым ломтиком колбасы уменьшается, Петровна возмутилась и за шкирку утащила подругу из магазина. В то время заграницу разрешалось брать только тридцать рублей, поэтому особо шиковать не приходилось в отношении еды, зато на эти деньги можно было купить очень много вещей. Петровна тогда привезла себе: парик, туфли, джинсы, пальто, косметику. Подруга же половину средств потратила на запросы унитаза -пробовала съестное, а на остатки купила супер- муперный купальник. Когда все увидели, обалдели, но где та приобрела сей писк моды, обладательница шедевра, или, правда, не запомнила магазин, или не хотела говорить, чтобы только у нее одной был. До жути гордая, Семеновна первым делом по приезду кинулась в речку Сидристовку, хоть там воды -свиньям по шейку. Легла в речушку и ждет завистливых вздохов, но вместо этого хихиканье. Глянула, а купальник исчез. Она его на теле ощущает, а его будто нет. Быстро на себя халат накинула да бежать. Вот и теперь, когда подруга пытается чему-то научить писательницу, та припоминает эту заграничную поездку. Тем не менее, раз критик должен быть, так уж лучше пусть подруга, иногда она умное советует. -Вот ты тут пишешь: «граф несся на коне, закусив удила, что грязные пятки сверкали…» -И что тебе не нравится? -Не могут у графа пятки быть грязными -Так я не о нем, а о лошади,- пояснила писательница. Наступило долгое молчание. -Ты хоть поняла, что сказала? –наконец, пришла в себя цензорша. -А что там не так? -потребовала разъяснения писательница. -«Графиня нехотя с легкостью накинула на себя пояс девственности, следуя средневековой моде», что это?-возмущенным голосом произнесла цензор Семеновна. -А что тебе не нравится? Мода тогда такая была,-не поняла возмущения подруги Петровна. -Не нравится слово «накинула». Это сооружение килограмм пять весило. Это не деталь пеньюара, а железное сооружение. -Зато так понятнее,-не сдавалась Петровна. -Далее ты пишешь: «Старый граф думал, что только он владел кодом пояса, но однажды в бреду, когда упал с лошади, проговорился доктору, и вскоре доступ к телу графини имел каждый..» Это ужас!-добивала автора критик -Что тут не так? -Какой код? --Как на двери в подъезде, что в городе ни разу не была? -Петровна, ты меня доведешь до сердечного приступа! -Сцена расставания потрясла? -Ты меня потрясла! Придумать такое! Не было в то время кодовых замков! -А как закрывалось? -Ключом, а то и вообще не открывалось. -Ну ты придумаешь! А как колготки, трусы переодевать,-не согласилась Петровна,-не будет же она в одних ходить, пока муж с войны не придет. -И колготок тогда не было,-пояснила Семеновна. Наступило долгое молчание. Наконец Петровна откликнулась: -Только не это! Как же она, бедная, жила без колготок! Срам то какой! В это время на пороге появились директор клуба и начальник отдела культуры Чтобы отвлечь начальство от Петровны-кто знает, что у него на уме- Матвеевна решила вклиниться с разговором к директору клуба Утину: -Я в Вашем кабинете убиралась, нашла заколку, видно, с дискотеки кто-то потерял,--ни с то ни с сего, вдруг, подлетела уборщица к Утину. Стоящий рядом начальник отдела культуры Харин сморщился: -Никакой субординации. Уборщица в присутствии начальника лезет с вопросами. Что, потом нельзя спросить или сказать- что там? -Да вот,- со страху трясущимися руками женщина стала шарить по карманам халата- Была где-то, в виде бабочки, похоже, дорогая, не бижутерия, там еще имя какое-то написано, кажись, в музее или библиотеке оставила, там убиралась и забыла захватить. Коль заняты, потом приду. Может, в сейф к Вам, а то мало ли что. Харин откровенно нервничал. -Видно, перед запоем, -подумала женщина. Чтоб не нервировать его начальственное величество, уборщица ушла искать потерянную вещь. -Молодец, Матвеевна,- облегченно вздохнула Петровна, как ловко придумала отвлечь, про заколку какую-то, а то главный злой сегодня, могло и достаться, еще и уволили бы. Глава 2 Одно время в деревне был бум по присваиванию вычурных имен своим новорожденным, поэтому Дездемона и Миледи- это не самые сногсшибательные имена, в соревнованиях некоторые домудрились до таких имен, которые в других ЗАГСах просто не стали бы регистрировать, но не в Сидристовке. Там секретарь Сельсовета тоже не лыком была шита и дала своему ребенку имя Конспирация, немного перепутав с главной героиней «Трех мушкетеров» Констанцией, охотно понимала желание родителей как-то своего ребенка выделить из толпы. Поэтому в деревне были имена в зависимости от начитанности и интереса родителей: Титаник, Антимония, Перфорация и даже Вилли, Изаура, Педриньо, Мэйсон. И только малообразованные или безразличные давали своим детям имена по старинке- как всем. Самым людным местом в деревне была библиотека, там можно было культурно пообщаться, не на лавках же сплетни собирать, так считали многие, да и с умным человеком поговорить не лишне. Своего библиотекаря односельчане очень уважали за поступки. Внешне- мышь безобидная, но другое дело- мышь она тихой сапой свое добудет, хоть ори, хоть топай на нее, кто знает, что в этом тихом омуте сокрыто, хоть и не похожа на героиню романа А. Дюма, в честь которой её назвали. Миледи до беспамятства любила свою работу, поэтому могла пойти в случае угрозы на любое устранение помехи. В первый год правления, начальник отдела культуры стал хозяйским глазом оглядывать свою вотчину. А так как в его подчинении было только один недвижимый объект- полуразвалившийся клуб, то он решил заняться клубом- усовершенствовать работу, сделать прибыльным. А что могло стать преткновением к прибыли? Ясное дело- библиотека. К слову сказать, книг начальник этот не любил с детства, память была еще жива, когда его хворостиной мать гнала взять на лето заданную литературу, когда родители в пример ставили соседних пацанов и девчонок, самостоятельно посещающих ненавистное ему учреждение. Вот теперь где мог свои обиды детства реализовать на практике. И хоть библиотека занимала не самое шикарное помещение, главное было не в этом. Как всегда со свитой – тройкой таких же как сам бездельников- не здороваясь прошел в библиотеку. - Здравствуйте,- поздоровалась Миледи. Начальник отдела культуры никак не отреагировал: - Значит, так, - давал указания своим чиновникам, - вот это все выбросить, а на этом месте установить шест- без стриптиза народ не пойдет. Там будут игровые автоматы, здесь- стойка бара. Библиотекарь смекнула, что происходит: - А где библиотека будет находиться? - робко поинтересовалась она. - Нигде. Это уже устаревшая форма. Компьютер все заменит. Книги не нужны. Вопрос не обсуждается, это распоряжение мэра. - Понасевич сам это придумал или Вы поспособствовали?- возмущалась Миледи Пафнутьевна. Целый день библиотекарь рыдала, читатели с испугом поглядывали на нее. Ночью снился сон: вся библиотека в ярких огнях. На крыше надпись: «Развлекательный центр Сан-Понасейро». Внутри суета, все бегают с граненными стаканами. Под эротическую музыку у шеста в немыслимых позах изображает страсть упитанный мужик. Изгибаясь в экстазе, он по очереди скидывает в зал свое носильное- сначала фуфайку, потом кирзовые сапоги. Оставшись почему-то в памперсах, своим огромным задом зашнуривал такое, что челюсти падали на стаканы всех присутствующих. На самом интересном месте, когда начальник отдела культуры уже добрался до памперсов, библиотекарь проснулась со странной мыслью, торчащей занозой в голове: а почем он в памперсах? Про этот сон Миледи рассказала всем в деревне, на что известная толковательница снов заявила: стыд он свой потерял, но кто-то его остановит. Вдохновленная, Миледи решила действовать: что толку тоску на себя нагонять. Перед всяким боевым заданием у Миледи была привычка вспоминать что-нибудь веселое и таким образом поднимать боевой дух. В этот раз она вспомнила про памперсы. Только-только появилась реклама, в том числе и памперсов. Что это такое и с чем его едят, никто не знал. Реклама звучала примерно так: «Покупайте памперсы со складов Москвы». Москва была далеко и увидеть лично не довелось. Но когда подруги стали домогаться разъяснить им, что такое памперсы, Миледи, перерыв все энциклопедии и словари и не найдя нужного слова, решила ляпнуть первое, что придет на ум: - Памперсы- это такой продукт. Очень вкусный. Подруги на время отстали, но спустя некоторое время, Клавка вернулась к этому: - Так говоришь, вкусные памперсы? У нас одна выписала со складов Москвы к Новому году. - И что? - Что-то в рот не полезли. - Не вкусные? - Несъедобные, особенно после однократного применения. Подштанники это такие для новорожденных, вместо пеленок. Такого хохота их клуб не слышал даже на проходящих здесь КВН. - Значит, памперсы,- вслух проговорила Миледи. Так легко меня не возьмешь! На двери Миледи написала объявление: «Объявляю голодовку в связи с ликвидацией библиотеки». Слухи об этом полетели со скоростью урагана по деревне. Народ стал стекаться к месту скандала. Каждой, вновь прибывшей партии любопытствующих, Миледи рассказывала о причинах, побудивших ее пойти на верную голодную смерть. Даже никогда не читавшие в этом очаге культуры искренне рыдали- так проникновенно звучала речь библиотекаря, из которой следовал вывод, что уничтожение библиотеки приведет к неизбежному- падению нравственности, к безграмотности, деградации человечества. Местная баптистка Федора стала петь псалмы, предрекая конец света. Не пропустившая ни один скандал, появилась местный борец за социальное равенство – Зоя Кобрина, ныне состоявшая в общественной организации «Защита библиотек». Зоя каждый день меняла свою принадлежность к той или иной защитной организации. Каждый день она составляла учредительные документы, это для нее, бывшего учителя, юриста, была своеобразная тренировка для ума. Ныне Зоя, хоть и была на пенсии, но навыка своего не бросала. В деревне Зою считали скандальной личностью, хотя знали, что в случае каких проблем, не терпящих отлагательств, понадеяться можно было только на Кобрину. Зоя по любому поводу любила устраивать пикеты и митинги под окнами мэрии. Как-то она объявила импичмент. Деревенские не поняли, что она имеет в виду, но тоже пристроились рядом. Мэр тоже не понял, поэтому вышел, улыбаясь , к народу: - Требуете им-пич-мент, хоть сейчас,- по слогам он произнес незнакомое слово Зоя обрадовалась столь легкой победе, Но тут мэр ее обескуражил: - Но сейчас у меня его нет. Как появится- всем поровну. Колхозники обрадовались- даже не пришлось на холоде стоять, главное- пообещал. А для русского человека пообещал- это все равно, что сделал: Ничего не дождешься, но соблюдешь процедуру. - Вы нас за дураков не держите!- кричала Зоя.-Требую мэра в отставку Мэр искренне удивился: - Я на работе пью только по праздникам и не прогуливаю, за что в отставку? Толпа заволновалась, не зная, что делать дальше. С одной стороны мэра все не любили, с другой стороны дома было много дел, и долго стоять рядом с Зоей не было времени. - Дай чего Зойка просит,- кто-то выкрикнул из толпы,- холодно стоять. Зоя развернула плакат с требованиями, готовая стоять насмерть, но начался дождь- буквы на плакате поползли. Все поразбежались. Поняв бессмысленность дальнейшего стояния у мэрии, Зойка побежала домой. Но этим тогда все не закончилось. Начались преследования. Всех, кто приходил на этот митинг, мэр стращал и призвал такие мероприятия впредь не посещать: - Я лишу тебя работы, ты у меня нигде не устроишься, - топал ногами и махал руками. Потом, поняв, что это не очень веский аргумент – в деревне работающими были лишь несколько человек, большинство- безработные, придумал другую угрозу- выгоню из деревни. Вот это он говорил зря- такие разговоры дважды закончились для него фингалом под глазом. Поняв, что этот довод скорее принесет ущерб его официальному лицу, нежели пользу, Пантелеймон Иванович решил отыграться на местном корреспонденте, на первой странице газеты разместившего, фотографию митингующих с соответствующими комментариями . Пресса-дело опасное. И чтобы упредить дальнейшее желание прессы лезть не в свои дела, мэр сфабриковал дело. Он пригласил к себе для разговора корреспондента, а пока тот находился у него в кабинете, в пальто журналиста подложили пакет с коноплей. Вызванный из города ОМОН уложил журналиста на пол, заковал в наручники и увел в Сизо. Народ одно не понял в этой истории- зачем коноплю собирать в карман, если она всю деревню задавила- не знают как от нее в огородах избавиться. Впрочем, журналиста, подержав немного в темнице, вскоре выпустили на свободу. С Зоей мэр разобрался почти тем же способом. Сфабриковал на нее дело о мошенничестве. Якобы Зоя попросила у него денег на строительство приюта для нуждающихся, а мэр, как человек сердобольный, не мог отказать, вдруг узнал, что деньги были потрачены на колбасу. Первая мысль у народа была: это сколько же он ей дал на приют, если только на колбасу хватило? Все говорило о мэровой жадности. Тем не менее, на Зойку было заведено уголовное дело, и дали ей два года условно. Два года мэр был спокоен, как никогда, устранив главного диссидента, он тихо почивал в кабинете власти полностью уверенный, что такое спокойствие теперь гарантированно навсегда. Но напрасно. Зойка, отбыв условное наказание, поднялась с новой силой. Ей необходимо было оформиться на пенсию, а по указке мэра ее работодатель в трудовой книжке ластиком наделал дыр, чтобы Зойке пришлось собирать справки и доказывать, что она на самом деле здесь работала. Разрабатывалась стратегия успокоить Зойку еще на несколько лет как рецидивистку, которая в своей трудовой книжке попыталась годы работы приписать. Так что в борьбе за справедливость Зойка не раз подвергалась репрессиям. Вот и теперь она заявила о себе, как о борце с беззаконием. Всю власть в проведении голодовки она взяла на себя. В центре внимания она находилась уже полчаса. Но эта тридцати минутная голодовка давала о себе знать. Больше двадцати минут Зойка не есть ничего не могла. Проглотить хоть кусочек тайком под таким пристальным вниманием прессы вряд ли получится. Из представителей власти никто не шел. - Еще полчаса, - подумала Зойка,- и я скончаюсь от голода. А дома колбаса и пельмени,- слеза накатилась от жалости к себе. Зато библиотекарь была, как всегда немногословна и уверена в себе, что спокойно продержится дня три-четыре без еды. Еда в ее жизни не занимала почетное место. Появилась делегация чиновников. Впереди шла первая заместительница мэра с белым флагом. - Капитулируют,- подумала находившаяся в полуобморочном состоянии от сорока минутной голодовки Зойка. Зачем понадобился флаг, так никто из сельчан и не понял, может быть, чиновники решили, что по ним будут стрелять? Так этот факт в истории Сидристовки остался неисследованным. - Мы к Вам с доброй волей, - выставив вперед ногу, по бумажке стала читать замша мэра, видимо, написанную им речь. - Мы предлагаем мир во всем мире. - Чиновники, пришедшие с ней, лихорадочно зааплодировали.- Мы идем на ваши условия и не убираем библиотеку, пока не построим для нее новое помещение. Чиновники опять суетливо захлопали в ладоши. - Подпишите договор капитуляции, - протянула какие-то бумажки чиновница. Зоя внимательно прочитала, ничего такого, что бы настораживало, вроде бы не наблюдалось. Она подписала. - Товарищи, -крикнула Зоя.- мы своим единством добились победы. Я скиталась по тюрьмам и ссылкам по клевете и наветам мэра, но час грядет, и скоро все будет по-другому. И Зойка во всю глотку запела «Марсельезу». Больше всего в этой истории мэра удивило именно поведение библиотекаря, от которого он такого фортеля не ожидал. Эта история докатилась до вышестоящего начальства, а начальник отдела культуры кое- как сохранил свое рабочее место, чего не скажешь о репутации- ее и так не было, а тут не добавилась. Глава 3 -Сидите тут, а в деревне кража века!-поделилась информацией вошедшая в клуб Попугаиха. -Неужели печать у мэра из кабинета стащили? Больше там воровать нечего, бюджет давно расхитил,-заметила вышедшая на шум заведующая музеем. -Берите выше. Со двора у Минаевых бочку алюминиевую стащили. Утром хозяйка пошла коров доить , а бочки нет. Она милицию вызвала. Приехали быстро-через шестнадцать часов. -Естественно-один участковый на три деревни,-съехидничала Петровна -Еле дозвонились. А Минаева все это время кур со двора гоняла,-подробно рассказала Попугаиха -Зачем?-не поняли присутствующие -Чтоб следы не затоптали. Участковый стал прикидывать, кто бы это мог быть-на чужое имущество обзарился. А хозяйка уже сама версию выдвинула-это говорит тот и тот, потому что этот ворует, а другой металлическую фирму держит-металл скупает. Да и следы дальше шли по огороду-волоком бочку тащил-прямиком к дому металлиста. Все дело раскрыла, даже собаку по следу пустила, та подтвердила версию. -А участковый что?-поинтересовалась Петровна -Вы, говорит, ничего не понимаете в следствии, поэтому не мешайте, и стал по следу ползти от коровника до огорода. Все затоптал пузом. И сделал вывод, что бочка большой ценности не имеет, а потому следствие придется закрыть. Помяните меня-это только начало большой преступности, потом и убийства начнутся,-голосом пророка произнесла Попугаиха, закатив глаза. Дело в том, что деревня славилась полным отсутствием криминальных дел. Самое громкое «дело века»-ограбление семьи Минаевых. Рано утром хозяйка пришла кормить свиней и не обнаружила флягу для хранения корма. Корм был высыпан, а фляге «приделали ноги». Хозяйка позвонила участковому, который жил в ста километрах от Сидристовки и охранял покой еще трех таких же деревень, где стыбривание чьей-либо собственности вообще не считалось преступлением на фоне убийств, драк и изнасилований. Но хозяйка была очень настойчива, звонила с периодичностью в полчаса, что сильно отвлекало стража порядка от более важных дел, когда преступность так и надвигается на соседние деревни. Наконец, добив-таки своим интеллектом кроссворд, участковый со страшным грохотом на мотоцикле влетел в Сидристовку. Минаевых он нашел легко -в деревне бабье радио разнесло печальную весть. В магазине расхватали все замки. До этого разбойного нападения на флягу сидристовцы дома закрывали на палочку, чтобы было понятно -хозяев дома нет, а сараи так вообще никогда не закрывались. Коровы и свиньи росли на свободе, шли куда хотели, возвращались, когда надоест. Заорет корова,- значит, время пришло подоить Участковый первым делом опросил домочадцев- кто что видел или знает. Но как положено ночью- все спали- никто ничего не видел, никто ничего не знает. Тогда участковый составил протокол и попросил расписаться. -Что это? -поинтересовалась хозяйка пропажи. -Что Вы не возражаете, что дело закроем. -То есть как это закроем, а бочку кто мне вернет? -Как Вы не понимаете, преступника мы не найдем, это «висяк», у меня этих «висяков»! Ни премии, ни отпуска. -А ты хотя бы попытался разобраться, в сарай даже не вошел, место преступления не осмотрел. Участковый с грустью посмотрел на свои чистые туфли. -Деньги налогоплательщиков надо отрабатывать, -изрекла госпожа Минаева. Если бы рядом находилась одна потерпевшая, участковый мог бы себе позволить чего-нибудь добавить, но на минаевском заборе гроздьями висели очевидцы, считай, полдеревни любопытных налогоплательщиков. Грустно вздохнув, участковый ступил в сарай для исполнения долга. Туфли сразу же погрузились в жижу. -Смелей, бочка стояла там, -указала пострадавшая,- в дальнем углу. Поняв, что туфли для него потеряны безвозвратно, и единственное, что придется научиться оправдывать исходящий запах, допустим очень модным парижским парфюмом «Навози», где главный компонент навоз и свиная моча с переваренным ароматом луговых трав и цветов. Оглядев след от пропажи, участковый, уже не осторожничая и, не пытаясь сохранить обувь и штаны, шагнул по следу, свидетельствующему, куда катили злосчастную бочку. Сельский Мегрэ под грозным взглядом владелицы упал, держа перед собой лупу, на картофельное поле и пополз по-пластунски. В погоне за целью он не заметил, как воткнулся лупой в ноги пострадавшей. -Че с лупой ищем? -поинтересовалась шепотом хозяйка -След. -Так я его и без лупы вижу, тут, где я стою, он обрывается, значит, дальше они погрузили в люльку трехколесного мотоцикла «Юпитер». -С чего Вы решили, что их было двое, и откуда взяли про мотоцикл?- полюбопытствовал участковый. -Во первых, видно, что ее держали за ручки, бочка большая, один бы ее катил. Во-вторых, след от мотоцикла. В-третьих, мотоцикл у нас только у одного-Петьки Кривцова, а к нему вчера гости приехали выпить. Пошли, покажу, кто мою бочку стырил, если на металл сдать не успел. В деревне недавно открылся пункт приема металла от населения, сдавали туда всё, вплоть до могильных оградок. И действительно, бочка была обнаружена в куче другого металла -А меня-то зачем звали, если знали, где Ваша бочка?- возмутился участковый -Мало ли что я знала, ты- власть, а я кто?! С тебя и спрос, кто бы мне ее так отдал, еще бы в куче этой зарыли, -философски рассудила госпожа Минаева. Об этом преступлении за неимением других, еще долго вспоминали в Сидристовке. Но больше всего сокрушались о помятой картофельной ботве, по которой участковый полз с лупой в поисках преступника. Вся беда участкового была в том, что он уехал, успокоенный мыслью, что за эту деревню можно быть спокойным, все преступления здесь легкой тяжести, да и то само население за тебя сделает работу, твоя задача только поприсутствовать для значимости. Он даже не интересовался, какую бурную активность развивает общественность в период выборов мэра, и что благодаря Зое Кобриной ни один мэр положенный срок не отсидел, всем им она объявляла импичмент. Выборы были единственным развлечением сидристовцев, которые они ждали с огромным удовольствием покуражиться над властью. И были они уже не за горами. А тут на фоне этого громкого дела еще пропажа ребенка: в соседней деревне, куда добираться всего четыре часа на поезде, ехал детский танцевальный коллектив. В этот отрезок времени исчезла тринадцатилетняя девочка. Сопровождающие ничего объяснить по этому поводу не смогли: никто ничего не видел. Ее бабушка Матвеевна работала уборщицей в клубе. Исследовали все версии, но ни к чему не пришли- ребенок просто как в воду канул. Вскоре в городе потерялась девочка такого же возраста. И несмотря на вывешенные кругом фотографии, тоже не нашлось свидетелей: ушла на дискотеку и домой не вернулась. Заговорили о педофиле-маньяке, но подтверждений этой версии больше не было. Глава 4 Екатерина Викторовна Цыпушкина, по паспорту-Дездемона, очень это имя не любила, поэтому вскоре все привыкли, что она Екатерина, была женщиной высокой, фигуристой, зато мужу покупала одежду в «Детском мире». И явно не с нее писалась пьеса «Отелло», потому что одному мавру придушить эту гору достоинств явно было не под силу. Чего уж говорить в таком случае о ее муже. Еще по молодости Петр, в домашнем обиходе- Птенчик, попытался приструнить в порыве ревности свою Катю, как тут же был бит на поле бранью и выброшен прямо с порога в толпу поджучивающих на военные действия товарищей. Так под насмешки всей деревни и ходил, пока все не забылось, и не появились новые герои для обсуждения. Однажды Петя пришел поздно, хорошо поддатый, и в постели стал вслух упрекать жену в необдуманных действиях, как она опозорила его перед друзьями. Катя мягко положила руку на мужа, пытаясь унять поток речи, отчего наутро на работу идти не смог- на пол лица красовался багровый синяк, а все лицо напоминало подмигивающего китайца. С того времени Петюня боялся чем-нибудь прогневать свою Катюшу, так как догадывался, какой она могла быть в гневе, если рядовое недовольство выразилось в таком членовредительстве. У Екатерины Викторовны начался новый творческий подъем. Мэр заказал к его юбилею оформить музей как-нибудь необычно. -Девчонки,- закричала она с порога,- пойдемте ко мне на экскурсию. Закончила экспозицию. Только что мэр ушел. - И как он? –шепотом поинтересовалась Мила - В шоке. Все, говорит, ожидал только не этого. - А что там необычного?- решила уточнить библиотекарь. - Это надо видеть!-заинтриговала всех заведующая музеем - Да мне дальше почту разносить,- отнекивалась почтальон Клава.- Без меня посмотрите. - Без тебя не то. Кто критику будет наводить? Милке все понравится, даже если не понравится. - Ладно, только скорее ,-согласилась Клава. Когда подруги вошли в музей, реакция у них, похоже, была как у мэра-шоковая. - Это что за хрень?- так определила это зрелище Клава. - Что значит хрень- это мое видение жизни мэра- вверх тормашками,- пояснила заведующая музеем. - Хорошенькое видение. Он или косой, или с головой что-то не так,- не успокаивалась после увиденного Клава. Тут было чему удивляться. Посреди комнаты все валялось, наверху рядом с лампочкой был закреплен стул. - А что, в этом что-то есть,- подумав, изрекла Миледи. - В этом бардаке ничего не найдешь,- гнула свое Клава. - Вот в этом и суть – себя потерять, чувствуете двусмысленность? -отстаивала свою точку зрения Катя. - Дуры вы, интеллигенция, одним словом. Как начнут из простого сложное вымучивать. Не проще все расставить по своим местам, а то какое-то метание души,- посоветовала Клава. - Вот, именно это обозначение беспорядка я искала- обрадовалась Катя,- метание души. - Он тебе хоть что-нибудь сказал?- спросила библиотекарь. - Я же говорю вам- он ушел в шоке, дар речи потерял. Клавка все время забывала, что мебель в библиотеке на ладан дышит поэтому, плюхнувшись в кресло, в очередной раз нанесла ущерб производству, развалив окончательно мягкую мебель. Когда Клаву вызволили из руин, она посекретничала: - Я что пришла: посоветоваться надо. Может, в книгах что пишут. Вот почему мне мужики какие-то беспонтовые попадаются. Я их кормлю на убой, больше отдыхают, чем работают, на руках их ношу, но почему они от меня сбегают? - Что на этот раз?- поинтересовалась Катя. Клавка тяжело вздохнула. Проблема с мужьями, а их не много ни мало, вместе с командированными, было семь штук, поэтому в деревне Клавку почитали за секс-символ местного значения. Клавке очень льстило мнение односельчан, поэтому она старалась соответствовать навязанному образу: одевалась по минимуму, выработала специальную, вихлястую походку. Как-то в советские времена в клубе показывали фильм о том, как белые захватили поезд, на котором ехал красный киномеханик, и стали требовать показать кино. Показал им фильм, где Он и Она страстно изображают танец любви. Зная, что его ждет, скорее всего, гибель, киномеханик прокомментировал немой фильм: - Что ты, с…, бедрами виляешь, когда наши за революцию кровь проливают? Именно это многим и хотелось сказать, когда мимо, прихрамывая и вихляясь, проходила Клавка. Клавка, размазывая слезы по щекам, стала делиться сокровенным: - Я его подобрала, отмыла, откормила, а он на меня, как на пустое место. Утром сегодня говорю: «Бросим палку поутряни». Лежит, будто его это не касается. - Действительно, - решила поддержать подругу Миледи Пафнутьевна.- Это мужская обязанность, что за отношение к жене, женщине, почему она должна жить в холоде, когда рядом крепкий мужчина… - Ты чего несешь?- перебила библиотекаря Катя. - О благоустройстве. Много бы семей не распалось, если бы не эти неудобства с отоплением. Конечно, я его тоже понимаю, кому охота идти за дровами рано утром. От Клавкиного горя ничего не осталось. Она скрючившись, с завыванием вытирала слезы. Миледи еще не разобралась в ее эмоциях, ровно продолжала развивать мысль о дровах. Клавка заорала: - Уберите ее, а то я умру от смеха. Вот что я сюда хожу- получить умный совет, а получаю сеанс смехотерапии, причем не от природного юмора нашего библиотекаря, а от ее оторванности от жизни. Полвека почти ее знаю, учу и, все равно, человек ничего не понимает. Миледи поняла, что брякнула что-то не то, молча уставилась на подруг. Обе, бросая взгляды на действительно ничего не понимающую подругу, буквально корчились от смеха. Миледи, поняв, что лучше не реагировать, молчала. Нахохотавшись, Клавка уже собралась уходить, забыв, с какой проблемой только что приходила. - Знаешь, Милка, ты неправильную профессию себе выбрала. Тебе надо было психотерапевтом стать, ты по своей методике всех бы излечила. Меня бы к себе кассиром взяла,- вдруг придумала Дездемона. - А кассир зачем?- удивилась скромный библиотекарь, получавший ниже прожиточного уровня. - Так бизнес процветать будет, деньги лопатами будем грести. Тебе же нельзя доверить деньги считать- ты же всем подряд раздавать будешь, да и с арифметикой у тебя всегда проблемы были. Миледи обиделась: - Как деньги зарабатывать на мне они собираются, а как считать, так и доверить не могут, видите ли. Если б они были, я научилась бы считать, а если три копейки получаю, то зачем там высшая математика. А про какую это ты методику говорила?-вспомнила Миледи - Твоя собственная методика,-сказала Катя - А почему я про нее ничего не знаю?-удивилась Миледи. - Да потому что ты ее уже применяешь, но не знаешь, что применяешь, а на людей это действует,-развивала мысль Клава. - Говори яснее, я что ли гипнозом обладаю?-предположила новоявленный психотерапевт. - Лучше. Ты своими советами про любое горе забыть заставляешь. Вот, живой пример, - Катя показала на Клавку,- та чуть с тобой пообщалась и рыдает от счастья. Миледи Пафнутьевна, попросту Милка, несколько выпрямилась от своей значимости. - Это точно,- поддакнула Клавка,- каждый раз думаю, куда с горем податься, пока до Милки не дойду, ничего не помогает, даже пить пробовала- только хуже. А эта брякнет чего-нибудь и уже видишь, что проблема твоя пустяковая по сравнению с ее. Миледи обиделась: - Нет у меня никаких проблем. - Вот это и плохо. Человек должен иметь проблемы и решать их, иначе жизнь не имеет смысла. Вот представьте себе: сплошное счастье и радость – и в этом не поймешь истинное значение счастья. Все познается в сравнении. Вот пришла Клавка с горем…-заметила Катя. - А чего сразу про меня,- возмутилась упомянутая. - Это я для примера. Клавка думает, что у нее неисправимо горе, а оказалось, что страшного ничего нет, больше смешного в этом. А этот контраст между слезами и смехом и есть состояние счастья. - Ну ты, философ, Катя,- восхитилась библиотекарь,- Я об этом никогда не думала. - У нас разница с тобою в том, что я пытаюсь об этом говорить, а ты в книгах это находишь. - Ты мне так и не сказала про мою методику,- напомнила Миледи. - Методика простая: надо только поделиться своей проблемой, а оттого что ты скажешь, ржать насколько сил хватит,-сделала вывод Катерина - Ну тебя, я думала, что серьезное. Стала уже переживать. - О чем?- в один голос спросили подруги. - Займусь бизнесом, открою психологический центр, а кто будет в библиотеке работать? Да и скучать по читателям буду. - Да, таких дур поискать!- с чувством произнесла почтальонша. - Я уже один раз послушалась добрых советов, уезжала в город за большим рублем и поняла, что не смогу без этих стеллажей жить. Мне библиотека ночью снилась… - В кошмарах,- съехидничала Клавка. - Я просыпалась со слезами, что меня в библиотеку не пускают и там другие люди работают. Я себя потеряла. Человек должен работать там, где ему интересно, иначе просто прожигает жизнь. Деньги для меня не главное. - Конечно, пока муж кормит,- возмутилась Клавка.- Я вот ни на кого не надеюсь, только на себя. Семь штук их было, и вместо помощи одни убытки. Только откормишь, отмоешь, приоденешь, а он норовит к другой улизнуть. - Слушай,- прервала клавкину исповедь Катя, зная по опыту, что дальше начнутся причитания со слезами,- вот ты со вторым прожила дольше всех- пять лет. Чего тебе с ним не жилось, всякое рассказывают, меня тогда в деревне не было, как на духу рассказывай. Говорят, метелила его почем зря. - Девки, как на духу. Душа в душу жили. Я его даже словом плохим ни разу не обидела. - Я тебя, слава богу, знаю уже столько – у тебя нормативные в лексиконе почти отсутствуют, особенно, когда ты в гневе. Все мы не подарочки, я в гневе вообще нечто. Милка одна не такая. Она даже драку спровоцировать не может. Они как-то при мне ругались. Что-то ее Васька не так сделал, так она его нудно и долго пилила, пока он не выскочил из дома. На одной ноте противным голосом. Я вот, как-то свой японский зонтик об своего расхлестала, когда пьяный пришел. - Не знаю, девоньки, чего моему второму не жилось,- у Клавки все ее мужья были безымянными, но пронумерованными. - Словом не прикрикнула. Мотоцикл купили, он все в гараже пропадал. Как-то сутки не было, пошла искать. В гараж прихожу- лежит пьяный в люльке. Взяла замок с дверей, да как дам по лбу. У него вмятина до сих пор. А утром он домой приходит и говорит: «Вот допился, видно, кто-то в лобешник дал, не помню». - Конечно, зачем его пальцем трогать, если можно в лоб замком заехать, невинность ты наша. - Да, девчонки, порой не знаешь, что лучше- с мужиком жить или без него,- сделала свой вывод Клавка. У Миледи Пафнутьевны такого жизненного опыта не было, как у ее подруг. Она уже за тридцать вышла за своего первого и последнего, да так и живет, принимая все это за женское счастье. Конечно, и в ее жизни случалось всякое. Но из-за ее жизненных кредо, в судьбе Милы ничего не менялось. Внешне она была не красавицей, но и не дурнушкой: высокая, не располневшая, как ее сверстницы, с большими карими глазами и рыжими волосами. Изредка подкрашивалась по торжественным событиям. В тот момент принарядившуюся можно было даже назвать симпатичной. Один минус был в ее характере: все воспринимала буквально, несмотря на возраст, все еще верила в сказки. Соблазнить такую женщину попытались лишь однажды, но все это закончилось потерей органа. Однажды, когда Миледи была помоложе, зашел в библиотеку приезжий. Стали говорить о литературе. И когда Мила почти прониклась к нему благосклонностью, вдруг грубо стал приставать. Бежать не было возможности, и Миледи ничего не оставалось, как вскарабкаться на стеллаж и отбрыкиваться от него ногами, при этом кидаясь книгами. Это продолжалось, пока не попала ногой в глаз. В библиотеку вошла уборщица тетя Шура и увидела такую картину: библиотекарь сидит на стеллаже, а читатель лазает по полу и просит помочь ему найти искусственный глаз. Вывод один: не первый раз, видно, этот тип приключения на свой глаз ищет. Кроме всего прочего Миледи Пафнутьевну в деревне уважали и считали умной- как никак с книгами работает, газеты читает- в курсе всех событий. Поэтому в библиотеку приходили не столько за книгой, сколько пообщаться. Она охотно помогла людям советом и делами. Муж у Миледи подобрался точно такой же, как она, ни к чему не приспособленный. По молодости у него была идея разбогатеть, поэтому детей заводить не торопились, а когда климакс в спальне появился, поняли, что жизнь потрачена не туда: и разбогатеть не удалось и от детей всю жизнь предохранялись. Тогда Васька работал инженером, часто ездил в командировки. Но как известно, в те времена с противозачаточными была проблема, а тут удалось купить у спекулянта целый кейс презервативов. Столько радости он даже во время секса не испытывал. Но не таскаться же с ними по организациям, оставил в камере хранения. Видя, как мужик поглаживает чемодан, подсел к нему «на хвост» один урка, выследил, думая, что куча денег- иначе чему бы человек так радовался, и стащил этот кейс. Не успел отойти, его с чемоданом схватила милиция. Если б не еще одно воровство, жулик бы остался на свободе, потому что о краже Васька заявлять не собирался: к чему себя на смех поднимать. Что он в заявлении напишет: кража полного чемодана презервативов? Но история эта не закончилась. Отсидев, вор этот оказался случайно в Сидристовке, узнал Ваську и подкинул этот чемодан, который ждал его, как личное имущество, при освобождении. Когда Мила открыла обнаруженный на крыльце чемодан с презервативами, она долгое время находилась в шоке. Хотя, как потом выяснилось, все эти резиновые изделия ни куда не годились- они все были проеты тараканами- то ли еще при продаже, то ли в тюрьме. Из всех своих мужей Клавка любила первого. Такой любви врагу не пожелаешь. Сразу за клавкиным огородом стояла тогда воинская часть. Семнадцать лет девушке, а любви нет. Да и в кого в деревне влюбляться- одни алкоголики да тунеядцы. Кто поприличней долго не задерживается в холостяках, быстро хозяйка добра находится. Да и Клавку выгодной невестой не назовешь- не богата, образование среднее, да и внешние достоинства тоже средние. Красоткой уж точно не назовешь. А женского счастья хочется- семьи, детей. Да и сильно плюгавенького тоже не надо -какие дети от него могут родиться. Хоть Клавка и не красавица, а все ж парни к ней клеились. Девушкой она была уживчивой, веселой и что самое главное- доброй. Вот тут судьба и подкараулила Клавку прямо на огороде, когда она после прополки легла загорать между грядок. Солнышко припекло, и Клаву сморило. Вдруг прямо с забора на нее свалился солдатик. Клавка с перепугу заорала: - Ты чего- теленком меня хочешь сделать? Чего на людей прыгаешь? Солдатик попытался бежать. Клавка сообразила: - Так вот кто к нам в огород лазает и ворует. Сейчас возьму и отхлещу, потом рассказывай, что от фрицев на войне отбивался. Видя, что солдат испугался не на шутку, Клавка смирилась: - Ладно, я что, не понимаю, бери , что хочешь, только не наглей, грядки не вытаптывай. Солдат пулей перескочил забор. С того момента они стали общаться, переговариваясь через забор, а когда солдатик пригласил девушку в клуб, мать Клавке сказала: - Ты с ним поосторожней. Солдат есть солдат. Не пара вы. Мы не знаем, кто его родители, он городской- обманет, а потом мне нянчиться. Позор на всю деревню. Это сейчас в порядке вещей, когда девка рожает без мужа, а тогда это был грех, стыд. Но Клавка уже влюбилась без памяти. Она не видала в нем никаких изъянов, то, что было очевидно со стороны. И когда подруги говорили ей, Клавка отмахивалась: просто завидуют. Будь что будет- решила для себя Клавка и в последний день перед его отъездом согрешила. Сашка пообещал написать, поговорить с родителями о свадьбе. Через пару месяцев Клавка поняла, что беременна. И хоть до города было двадцать пять минут езды, обещанных писем не дождалась. Сначала она успокаивала себя тем, что человеку нужно прийти себя, отдохнуть; потом, что родители- против. Заметив клавкино состояние, мать сгребла ее, и повезла к отцу ребенка. Двери открыл ее солдатик: -Как ты тут оказалась? -А вот так,- вступила в разговор мать Клавки .-Обрюхатил девку и скрылся в городе. А ей куда деваться? -Пусть аборт делает, - посоветовал несостоявшийся жених. - Я тебе сделаю, - возмутилась такая же несостоявшаяся теща. На крик вышла хозяйка: - Чего кричим, кто такие? - Это ваш сын? - указывая на Сашку, уточнила клавкина мать. - Да. - Когда служил у нас за огородом, девку мою соблазнил. - И что? Сама виновата, что же вы хотите? - Пусть женится. - Вот еще! У него таких невест целый воз, и что, на всех жениться. Клавка от всех этих унижений заплакала: - Мам, пойдем, не позорься. - Это я позорюсь? - мать уже понесло в недосягаемую даль. - Они не позорятся, а я позорюсь! Да я сейчас всю эту голубятню разворошу. Она схватила будущего зятя за шиворот и начала мутузить. Зять по сравнению с тещей был летним воспоминанием- легким, почти невесомым. Он летал от тещиных оплеух из угла в угол. Сзади на спине разъяренной клавиной мамаши висла колбасой мать Сашки. Клавка в то время была худенькой, это теперь в маманю фигурой пошла, но и теперь до нее не дотягивала. Мать Клавки была женщина огромных достоинств, внешне она напоминала борца сумо и, имея не одну победу в колхозных баталиях, явно была претендентом на медаль и в этом ближнем бою. Эти почти интеллигентные люди даже не догадывались, кому они посмели перечить. Если б они знали, что бывший председатель колхоза из-за причиненного унижения перед всей деревней вынужден был позорно бежать, они бы с клавкиной матерью даже бы не связались спорить. До сих пор в деревне живы воспоминания, как за неполученную премию в три рубля, Галина Ефимовна- клавкина мать, воткнула председателя колхоза в кучу навоза, замарав тем самым ему не только лицо, но и имидж. И хоть заплатила она штраф за такое мелкое хулиганство, виноватой себя не чувствовала. Зато председатель ощущал сою честь и достоинство сильно замаранными, тем более, что большинство населения было на галкиной стороне. А уж когда каждый второй стал грозиться в случае какого конфликта окунуть его в ту же кучу, председатель тихонечко сбежал из этого колхоза.. И вот теперь стояла жуткая перепалка. Все что можно было разбить- разбили. -Я сейчас вызову милицию, - кричала хозяйка. - Вот и правильно, - сказала Галина Ефимовна.- Давай сразу его и посадим. - Кого вы садить собрались. Это вас за разгром надо посадить. - И мы сядем, и вы сядете,- рассудительно ответила Клавкина мать. - А мы то за что? За то, что вы явились и все нам тут поразбивали? - Нет. За это мы сядем. А ваш сын сядет за соблазнение несовершеннолетней. - Это кто у Вас несовершеннолетний, уж не эта ли кобыла? - Именно она, к тому же жеребая вот от этого мерина,- она указала на зятя. - Ну если у вас в деревне двадцатилетние считаются несовершеннолетними, то конечно. - Это кто двадцатилетний? - Мне Клава сказала, что ей двадцать лет,- встрял в разговор зятек, прикладывая пятак к фингалу под глазом. - Чего ты ему наплела,- повернулась всем пузом к Клавке мамаша.- Какие двадцать лет? Клавка съежилась и молчала, понимая, что всю эту кашу заварила именно она. Галина Ефимовна порылась в подстать своей фигуре хозяйственной дамской сумочке, найдя паспорт дочери, сунула прямо в лицо почти сватье. Прочитав, Сашкина мать побледнела: - Ах ты, козел, одну обрюхатил, другую- на ком теперь жениться будешь, выбирай. Выбирать не пришлось. Бдительные соседи вызвали милицию. Увидев на пороге милиционера, сообразительный парень, прикинув, сколько лет придется сидеть в тюрьме, успел выпалить: - На Клавке женюсь. Так началось долгожданное Клавкино счастье. Женой Клавка была хорошей: всегда все настирано, наготовлено. Одна беда- жили с родителями мужа, свекор ценил сноху, свекровь сживала ее со свету. Все ее в невестке раздражало, хотя сама она, как хозяйка, ничего из себя не представляла: готовила не вкусно, уборкой занимался свекор. Клавка была уже на шестом месяце, в этот день ей исполнилось восемнадцать лет. Она накрыла шикарный стол. Уж что-что, а готовить ее мать научила, и ждала мужа с подарком. Муж появился глубокой ночью пьяный в букварь, еле произнося звуки. Но все же Клава уловила: - Я тебя, Клавка, не люблю, у меня есть другая женщина и я от тебя ухожу. От такого подарка у Клавки начались преждевременные схватки, медицина в то время не была такой продвинутой, и ребенку жизнь сохранить не удалось. Выйдя из больницы, Клавка купила билет на автостанции до своей деревни, и вернулась к матери, хотя и боялась её реакции. - Ну и слава богу, что вернулась. Я знала, что долго вы вместе не проживете. Гнилая у него сущность. Казалось бы, умерла так умерла, но эта первая любовь отравила Клавке не один год существования. Она к ней была привязана еще много лет. Случайно Клавка узнала, что ее бывший благоверный спился окончательно, что отец у него помер от инфаркта, а мать лежит парализованная и ухаживать за ней некому. Сколько можно в больнице подержали, а теперь отдали семье. Клавка- добрая душа, собрала все, что на огороде нашла и поехала в город. Квартира не запиралась, как потом пояснила соседка- из дома уже выносить нечего было- все Сашка пропил, а на парализованную тетку и так никто не обзарится. Клавка все перемыла, приготовила обед, помыла и покормила свекровь. Вечером в обычном состоянии появился бывший супруг. Надо признаться, что появление Клавки его очень обрадовало по одной только простой причине- как Клавка, ни одна из его женщин готовить не умела. Наутро Клавка стала уговаривать Сашку закодироваться. К удивлению, он быстро согласился. Клавка, зажав в кулак все накопленные за год деньги, повела его в больницу. Из больницы Саня вышел хмурый, прежней бесшабашности в нем не наблюдалось. Клавка решила, что это он серьезнее стал. У Сашки было постоянно плохое настроение, все его во всех раздражало. Чтобы его не нервировать, Клавка ходила на полусогнутых, разговаривала шепотом. Выходив свекровь, получила то, что заслужила: свекровь стала ходить и разговаривать, и первая осмысленная фраза была обращена к Клавке. Но вместо спасибо, Клавка услышала: - Чего ты к нам приперлась? Квартира наша нужна? Не надейся, Сашка на тебе не женится. Не для таких его растила и учила. Клавка давно заметила, что у нее все знаковые события собираются в основном на один день. Вот и тут: свекровь пришла в себя, ровно год как Сашка не пьет. Не успела она подумать об этом, как ввалился радостный муж: - Не ждали? А вот и я,- и достал из сумки две бутылки водки.- Гуляем сегодня. Теперь я снова могу пить- кодировка закончилась. А ты пошла вон,-сказал Клаве. Клавка развернулась и тут же на попутке вернулась в Сидристовку. Свекровь умерла через полгода- новый инсульт. Сашка попал в больницу с раком легкого. Клавка, забыв про обиды, рванула в город. Через соседей узнала, где его можно найти. Беседа с врачом ее сильно расстроила: нужны были дорогие лекарства, усиленное питание и уход за больным после операции. Клавка заняла денег у кого можно в деревне и целый месяц носила туески с едой и лекарством. Операция прошла успешно. Саша даже помолодел: исчезла седина, и куда-то подевались морщины. Зато Клава еле передвигалась, ей некогда было подумать о себе: бессонные ночи у кровати бывшего мужа добавили ей лишних седин и морщины. В день выписки Саша ее успокоил: - Ты иди домой, готовь праздничный стол, я документы заберу и приду. Кстати, дай мне денег, я когда в реанимации лежал, в палате мой день рождения отмечали, мужика за бутылкой гоняли. Находясь от произнесенной новости в шоке, Клава протянула ему деньги, и медленно поплелась на остановку. Забыла в больнице платок. Вернулась, как всегда, вовремя: на крыльце ее благоверный лобзался с какой-то упитанной блондинкой. Сидристовка вновь открыла свои объятья для нашей Клавы. - Клавка, а почему ты с третьим разошлась?- пыталась выведать интимные тайны Катерина. - Пил как свинья, какие тут секреты. Я с ним через газету познакомилась. Соседка посоветовала: - Что ты,-говорит,- Клавка, без мужика маешься. Познакомься через газету. Все помощь какая-никакая в доме. А я и подумала: почему нет. Из местных глаз положить не на кого, может, думаю, командировочный какой прибьется. Клавка всех не деревенских мужиков почему-то командировочными называла. А может, по сути они и были командировочные- долго не задерживались. Вот и в тот раз написала в три газеты объявление: «Не сильно молодая женщина встретит мечту своей жизни. Пьющих и судимых не писать». После опубликования пришло сразу несколько писем. Все клялись в вечной любви, ждали именно ее и не представляли как до этого момента вообще жили. Клавка рыдала над каждым письмом, всем писала ответы и на просьбу «пришли сигарет и сала» охотно откликалась. Через месяц, разговорившись с соседкой, показала письма. Соседка опешила: - Ты чего, Клавка, рехнулась, это же зеки. Нужна ты им. Они всей деревне пишут. Ни одной счастья не принесли. И читать не буду, так знаю: сидят по ошибке, голодают и любовь ты снискала их через сало, чай и что им еще присылаешь. Ты завязывай, а то будет тебе калина красная. Клавка расстроилась, но все же с одним решила переписку продолжить. Он ей показался очень несчастным. Если судить по его письму, то лиха хлебнул мужик, не дай каждому. Рано женился, ушел в армию, а когда на побывку приехал, решил сюрприз сделать. Вот тут и застал соседа со своей ненаглядной. Подрались. С горя напился и пошел опять выяснять отношения. На кухне споткнулся о труп своей жены-она была зарезана кухонным ножом. Убийцу даже искать не стали- посадили его на десять лет. Теперь женщинам не верит, одной лишь Клавке. А как была описана в письме сцена нахождения трупа, Клавка наизусть до сих пор помнит. - Весь в растерзанных чувствах, я, плавно ступая, вошел в квартиру где когда-то мы с моей любимой нежно ворковали, строя мечты о будущем счастье. Кто знал, что судьба искромсает эти мечты, разорвет связь между прошлым и будущим. Да, я шел проклинать ее, свою Любовь, и слова гнева запечатлились на моих грубо очерченных устах . Когда я увидел ее, всю истекающую кровью, в первый момент я прижал ее к своей груди и стал целовать, наслаждаясь запахом ее волос, потом вырвал нож, стал за все хвататься руками в беспомощности- вот откуда нашли мои отпечатки пальцев по всей кухне. На мои крики мольбы соседи вызвали милицию и «скорую помощь». Так я ни за что получил срок. Только такая женщина, как ты, Клава, можешь вернуть меня из прошлого в будущее. Твое сало мне очень понравилось, вышли еще. Только ты мне можешь вернуть веру в любовь. Ты мне снишься каждую ночь. Не забудь положить колбасы, чай и сигарет. Рядом с тобой я забуду все и начну жить сначала. Мне осталось совсем немного. Если б не две судимости за кражу после и еще пять лет к этим десяти, я бы был уже с тобой, моя любовь». Свою любовь по переписке Клава встретила, как в «Калине красной». Мужик был чахоточного вида и рядом с Клавкой смотрелся не очень солидно. Клавка грустно вздохнула: она представляла своего суженого под стать себе- подспорье в хозяйстве. Но что имеем, то храним. Первое время мужик трудился- поставил забор, починил крышу. Клавка сияла от радости- не мужик, а золото. Но продолжалось это недолго. На работу новоявленный муж устраиваться не собирался, поэтому пока Клавка была на работе, свободное время убивал с такими же свободными от обязательств собутыльниками. Клавка терпела. Но хуже всего, когда стал в дом приводить приятелей и приятельниц алкоголиков. Уж что-что, а грязь и вонь Клавка в доме не выносила. Увещевания ни к чему не привели. Муж стал поколачивать любимую женщину, причем делал это подло и из-подтишка. В доме стали пропадать вещи. Но решающим в их отношениях стала похищенная пенсия. Накануне Клавка получила пенсию, раздала почти всю, осталась только одной бабули, которая внезапно загремела в больницу. Утром Клавка должна была согласовать с начальством-везти в больницу или сдать назад. Вот эту пенсию и присвоил клавкин сожитель. Клавка унижалась, уговаривала, ползала на коленях перед ним по огороду, прося вернуть казенное. Видимо такое унижение наслаждало значимостью столь ущербного человека, поэтому он отдавать деньги не торопился. Тем более, для человека, отсидевшего два срока только за то, что не видел разницу между своим и чужим, слезы какой-то бабы ничего не значили и сочувствия не вызывали. И вдруг в Клавке что-то надломилось. Она взглянула на себя со стороны: так унижаться она ни перед кем себе не позволяла. Клавка по-другому посмотрела на это плюгавенькое существо. Она встала во весь свой не маленький рост и схватила мужчину за остатки волос. Именно в тот момент в Клавдии проснулся борец за права женщин и угнетенных. Сбежавшиеся на крик испуганного мужичонка соседи, стали вырывать его из цепких клавкиных рук. Освещение на их улице можно было не ставить- фингалы сияли у всех разнимающих. С того мгновения за Клавкой закрепилось мнение специалиста по кулачному бою. Именно этому мужу Клава была очень благодарна за науку самозащиты- в один момент превратиться из скромной, тихой девушки в разъяренную львицу помог именно этот несостоявшийся муж. В этот же день, когда Клавка выбросила его вместе с фанерным чемоданом прямо через крыльцо, за Клавкой закрепился еще один штрих к характеру- неуживчивость. Третьего все жалели, расхваливали и говорили, что только Клавка не видела в мужике доброго, кто с ней уживется, если мужиков из двери выбрасывает. Поняв, что малость переборщил, третий стал умолять о пощаде. Он понимал, что пропадет с голоду ввиду своей лени или опять попадет в тюрьму, но Клавка была непреклонна. Третий решил надавить на жалость. Выпросив у кого-то бритвочку, стал пред Клавкиным домом резать себе вены и грудь. Выдавив две капли крови, упал, прикинувшись мертвым. Клавка всю жизнь страдала через свою доброту и жалостливость. Она кинулась спасать умирающего. Толпа рыдала, глядя на эту трагедию: даже по телевизору такого не увидишь. Кто-то сильно доверчивый вызвал «скорую помощь». Подъехала, заинтересовавшись драмой, и милиция. Труп лежал, трупова жена громко рыдала. Милиционер взял ведро воды, стоявшей на солнышке и плесканул в умершего. Тот даже не пошевелился. - Принесите из колодца, - распорядился милиционер. - Не надо,- заорал труп. Тут выяснилось, что третьего разыскивала милиция за воровство. Не успел он освободиться, как стащил на вокзале деньги и вещи, прежде чем прийти к любимой женщине. И если бы не Клавкина выходка, не известно, чем бы все закончилось. Тем не менее, судя по дальнейшим, хоть и гражданским бракосочетаниям, любовь в клавкином сердце не потухла, она то тлела, то вспыхивала вновь. И хоть ни одного путнего мужика ей в жизни не встречалось, Клавка обо всех вспоминает с благодарностью, однако подруги утверждают, что ей просто не с кем сравнить. Но у Клавки было одно железное правило: мужиков из семьи не уводить и с женатыми не связываться. На чужом несчастье свое счастье не построишь. И хоть Клавку многие в деревне за многомужество осуждали, все же соглашались, что это лучше, чем совсем ни разу замуж не сходить и не узнать, какое оно женское счастье. Глава 5 Две соседки обменивались новостями. Радио в деревне давно уже не было, да и те новости, что они обсуждали, по радио не услышишь. Центр информации находился в клубе-единственном еле теплящемся очаге культуры, а так как одна из собеседниц, Попугаиха, занимала там должность уборщицы, то встрече с ней всегда были рады-хоть таким образом разнообразить унылую деревенскую жизнь, даже если это называют сплетнями. Попугаиха -это местное прозвище Иветты Ивановны Попугаевой. Как появилась в населенном пункте довольно далеко от Африки такая экзотическая русская фамилия, доподлинно неизвестно, тем не менее, называли ее Попугаихой. Во-первых, за любовь к ярким одеждам , совершенно не сочетаемых друг с другом расцветок, во-вторых, за болтливость. Если где-то в обществе появилась Попугаиха, то уже никто слова в разговор не вставит,- это монолог, который прерывать нельзя, иначе она может обидеться. А обижать Попугаиху -вредить себе, потому что язык у нее такой злой, что стоит ей о чем-то сказать, как оно тут же материализуется. Но к колдунам себя Попугаиха не причисляла, и даже за деньги махать руками ей было в тягость. Конечно, о том, что она Попугаиха, не догадывалась долго, пока внучок не проболтался. Играл с детьми, а те и выдали военную тайну: -Бабушка, а где у тебя попугаи прячутся? -Какие попугаи?- удивилась бабушка. -Пацаны сказали, что тебя зовут все Попугаиха. Попугаиха схватила внучка за шкирку показывать болтливых пацанов. После разговора с родителями болтуна, не сумевшего сохранить коллективную тайну, у них вдруг заболела корова. С тех пор Попугаиху стали побаиваться и при ней лишнего слова не говорить, только бы не обидеть, а открыто с ней конфликтовать вообще боялись из чувства собственного самосохранения. Однажды директор клуба захотел ее уволить за то, что говорила что думала. Попугаиха посмотрела на него своим мутным взглядом и тихо спросила: -А не боишься, что прокляну? Директор клуба-Утин Иван Иванович, или Унтер, разошелся: «Меня своими проклятиями не проймешь! Завтра можешь не выходить на работу!» Попугаиха спокойно сидела дома, пока не прибежала секретарша: -Директор просит вернуться. Оказывается, после разговора с Попугаихой он как засел в туалете, так и не смог с унитаза подняться, чтобы уйти домой. Перепил все таблетки от поноса, вызвал «скорую», сдал анализы, но ничего не помогает. Неделю проходив в памперсах, позвал Попугаиху. Попугаиха женщина не гордая, тем более в деревне работа в дефиците, вернулась на рабочее место. И у Утина странным образом все прекратилось. Теперь он с Попугаихой только по имени отчеству и на Вы, сильно боится ее проклятий. Унтер был личностью незаурядной. «Всю свою жизнь отдал армии», -такое пафосное выражение он употреблял везде, где надо и не надо, чтобы придать большую значимость своей персоне. А на самом деле прапорщик просидел на складе, получил пенсию и в расцвете лет подался искать себе работу. То что ему предлагали, его не устраивало- там надо было работать, а прапорщик всегда в тайне мечтал стать генералом, а значит командовать. Такая должность подвернулась совершенно случайно- директором в клуб. Вроде и заработок там не ахти какой, зато то там, то сям себе сэкономишь, да и всегда нужен начальству- организовывать фуршеты он мастер. Коллектив, как назло, попался вредный- одни бабы, никакого порядка, никакой дисциплины. И решил прапорщик в отдельно взятом клубе установить военный режим. День и ночь в две смены бегали по клубу две тетки со швабрами -больше не положено по штату. Когда они шли на разговор к начальству, Унтер зверел и кричал: - Всех уволю!- и увольнял. Первым шагом к организации дисциплины в рядах культурных работников была добытая с военных складов анкета. Директор сделал построение и приказал заполнить эту анкету каждому работнику. Если бы все эти графы были заполнены с учетом требований и без обмана, то работать в клубе было некому, даже уборщицы не соответствовали- родственники были за границей- в СНГ, порочащие связи имели все. Унтер долго и нудно мог читать наставления, придираться по любому поводу и без повода, измышлять несуществующие пороки своих подчиненных и писал приказы. Так уж Утину повезло, что с его приходом начался ремонт клуба, инициатором которого был мэр. Все строительные материалы проходили через зарегистрированный на жену мэра магазин строительных товаров -самый дорогой в округе. Для особо привередливых мэр объяснял происхождение цен- все заграничное. Правда, не уточнял, где ближайшая заграница. А так как выбора сельчанам не оставалось, вот и покупали, что предлагали. Самая текучка кадров началась именно в этот период: Унтер ходил по клубу и проводил пальцем по стенам, требуя истребить пыль. То ли не понимал, то ли дурь была во всю голову, что во время ремонта так или иначе пыль будет оседать везде, тем не менее, с азартом занимался воспитанием кадров: орал и писал приказы. От этого орального истязания стонали и стены, и люди. Директор бешено вращал глазами, изображая гнев, и топал ногами. Попытка наладить дисциплину тоже провалилась- никто не соглашался работать бесплатно и без выходных. Не удивительно, что эти два человека- мэр и директор клуба понимали друг друга с полуслова. Они и разговаривали друг с другом полусловом: мэр обходился тремя буквами, директор молча вытирал вспотевшую лысину, выполнял беспрекословно любые глупые распоряжения мэра и уже на языке мэра давал команды строптивому коллективу. Исполнитель Утин был исключительный, таких еще поискать. Как-то к приезду дорогих( для бюджета деревни) гостей, мэр приказал у единственного учреждения культуры, чтобы все было цивильно, заасфальтировать и разбить клумбы. Унтер клумбы разбивал с усердием. Все бы ничего, но дело происходило в феврале месяце. И вот- приезжает делегация, а у клуба ярко цветущая клумба из замороженной герани и восковых цветов. И все так напоминало свежевырытый уголок забвения. По всей ситуации почившим так или иначе был не кто иной, как сам мэр, потому что усердный директор малость перестарался и в центре свежевскопанного установил на палке портрет улыбающегося главы. Мэр всегда считал работников культуры дармоедами и приказал директору- делать платные услуги. Что это такое, Унтер представления не имел, но перечить не решился. Единственное, с чего можно было сорвать деньгу, это дискотеки. Прапорщику как-то доводилось проводить солдатам танцы, поэтому понятие, как это делается, Утин имел, с его точки зрения,- четкое, сам п
